Нина покачала головой и улыбнулась. Все-таки неплохо, когда работаешь одна. Можно сказать, что хочешь, выплеснуть свое раздражение, даже бросить какой-нибудь небьющийся предмет на пол и никто тебя не осудит.
Чувствуя, что начинает понемногу успокаиваться, Нина устроилась на кушетке поудобнее и начала перебирать в уме подробности сегодняшнего утра.
Из всех ее подруг только Марисса могла составить подходящую компанию для похода в обувной магазин. У Кей был не только тот же самый размер, что и у Нины, но и вкусы их практически совпадали. Селия покупала свои безумно дорогие и отлично сделанные туфли за полцены по договору с какой-то фирмой и о подробностях этой сделки предпочитала помалкивать. Оставалась только Марисса, которая к тому же носила обувь на высоком каблуке и размер ноги у нее был меньше, чем у Нины, и это означало, что между ними не возникнет спор из-за обладания какой-нибудь особо приглянувшейся обеим парой туфель.
Сегодня они встретились в очень дорогом салоне под названием «Софи-Матильда». Владелица магазина — Эликс Спейер — открыла его немного раньше, чтобы Нина и Марисса могли сделать покупки до начала рабочего дня в своих офисах. Когда Эликс, которая училась с Ниной в одной школе, отошла в кладовую, Марисса, только что вернувшаяся из деловой поездки в Сан-Франциско, потребовала сообщить ей последние новости. Обычно обе женщины встречались регулярно, чтобы пообедать и поболтать друг с другом, но в последнее время были чересчур заняты, а сейчас представилась удобная возможность обсудить все то, что их волновало.
— Ты хочешь сказать, что оценщики до сих пор работают на Парк-авеню? Немыслимо! Я понимаю, что они должны действовать с предельной тщательностью, но это переходит всякие границы! — воскликнула Марисса, примеряя летние сандалии.
— Полностью с тобой согласна. Я сказала Бену, что они пробудут там еще полгода, — ответила Нина, прохаживаясь по покрытому ковром полу в черных лодочках на низком каблуке. — Сначала он находил ситуацию забавной, но сейчас и ему не до смеха.
— Понятно, — улыбнулась Марисса и внимательно посмотрела на Нину. — А почему ты решила продать эту квартиру? Она тебе еще пригодится.
— Что я буду делать в таких апартаментах?
— А кто говорит, что ты будешь там одна? Если вы с Беном поженитесь, вам все равно понадобится большая квартира, — заметила практичная Марисса, и Нина, несмотря на то, что ей не нравился этот разговор, не могла с ней не согласиться. — У вас появятся дети, которым будут нужны комнаты. Вы устроите спальню для твоей матери, для гостей… Это проще, чем подыскивать новую квартиру, поверь мне.
В разговоре о квартире Патриции прошло почти все время, которое они провели в обувном салоне, хотя подруги и обсудили еще кое-какие проблемы. Нина понимала, что Марисса, видевшая множество шикарных нью-йоркских апартаментов, может дать ей немало полезных советов, но все равно с трудом сдерживала раздражение. Если ей действительно придется переделывать квартиру Патриции, помощь Мариссы окажется неоценимой. Она была в курсе всех мебельных аукционов, знала, где можно приобрести действительно качественные вещи и, конечно, именно ей Нина бы предложила заняться интерьером квартиры Патриции, если бы они с Беном решили поселиться там. Но, с другой стороны, Нина никак не могла свыкнуться с мыслью, что она на самом деле является наследницей Патриции и ей не хотелось обсуждать эту тему.
Кроме того, Нина внезапно оказалась в центре внимания, как только стало известно, что скоро она станет обладательницей крупного состояния, и поведение некоторых ее знакомых изменилось коренным образом.
Наверное, именно мысль о деньгах Патриции заставила Эликс Спейер предложить Нине лодочки из крокодиловой кожи, не проданные за время зимнего сезона.
— Отдаю за полцены, — объявила Эликс, буквально всовывая коробку в руки Нины. — Это как раз твой размер, и я не знаю никого другого, кто бы их был в состоянии купить. За исключением разве что Кей, но у нее уже есть две пары, ведь стоит написать бестселлер — и ты сразу будешь купаться в деньгах. Твоей бабушке понравились бы эти туфли, — добавила Эликс. В ее голосе послышались подобострастные нотки. — Я обожала свою бабушку, но все, что мне от нее досталось, — это кладовка с вышедшей из моды обувью и коллекция картин, не представляющих большого интереса. А тебе, кроме всего прочего, достался замечательный парень. Счастливица!
Теперь, сидя у себя в демонстрационном зале и вспоминая подробности разговора, Нина спрашивала себя, что же ее все-таки беспокоит. «Я так счастлива, что порою у меня дух перехватывает от радости», — подумала она, поигрывая коралловым браслетом на правом запястье. Нине очень нравились драгоценности, подаренные ей Патрицией. Каждый предмет был по-своему уникален, но она не могла не задумываться о том дне, когда наконец увидит все украшения бабушки. Может быть, тогда этот милый браслет утратит свою привлекательность?
Поднявшись с кушетки, Нина сняла жакет цвета нефрита, дополнявшего ансамбль из зеленой с золотом юбки из крепа и золотистого цвета блузки, украшенной старинными пуговицами.
«Но Эликс права — я люблю замечательного мужчину и он любит меня. А я уже решила, что не встречу человека, которого бы хотелось назвать спутником жизни», — мысленно сделала вывод Нина и вздрогнула, услышав стук в дверь.
Она оглянулась и увидела стройную женщину лет пятидесяти, на лице которой застыла заученная улыбка. Это была Розалинда Хервей, недавно оставшийся без работы редактор антикварного журнала, и на нее не распространялось правило Нины о предварительной договоренности о встрече. Нина улыбнулась в ответ и подошла, чтобы открыть дверь.
— Надеюсь, что не помешала тебе. Я была в здании и решила зайти поговорить с тобой, — сладким голосом произнесла Розалинда, и Нина почему-то забеспокоилась.
— Я тут разговаривала сама с собой. Можно позволить себе такую роскошь, когда ведешь бизнес самостоятельно, — ответила Нина, проводя Розалинду в салон.
Семья Розалинды издавала несколько журналов, в том числе и журнал, посвященный антиквариату. Розалинда была очень опытным редактором, тщательно готовила все публикации и славилась безукоризненным вкусом. Однако не так давно все журналы были проданы конгломерату, и в штате его сотрудников не нашлось места для Розалинды.
— Розалинда, я очень рада вас видеть, — сказала Нина. — Может быть, пройдем в мой офис?
— Да, конечно, и позволь, я помогу тебе отнести сумки. А, так ты была у «Софи-Матильды»! Хоть Эликс Спейер и важничает, обувь у нее просто замечательная, но цены…
— Не напоминайте мне о ценах, — шутливо поежилась Нина.
Они уселись на стулья около ее письменного стола, и Нина задумалась, не зная, с чего начать разговор. Перед ней сидела интеллигентная, знающая свое дело женщина, которая вдруг осталась без работы и источника дохода. Нина остро ощущала разницу в их положении.
— Хотите что-нибудь купить? У меня есть замечательные тарелочки для пирожных из кованого серебра, изготовленные в начале века. Я знаю, что вы придерживаетесь высокого мнения об изделиях викторианской эпохи, декабрьский номер вашего журнала был посвящен именно этой теме… — Нина оборвала себя на полуслове. — Розалинда, мне очень жаль, что так получилось с вашим журналом.
— Я знала, что тебе действительно очень жаль и что ты говоришь от чистого сердца. В нашем деле слишком много лицемеров, — бодро проговорила Розалинда, но выражение ее лица по-прежнему осталось грустным. — Сегодня приступила к работе новый редактор. Молодая, энергичная женщина. Она решила начать с фотографий знаменитостей, позирующих на фоне их любимой мебели.
Нина поморщилась. Она понимала, как тяжело сейчас на душе у Розалинды, и сочувствовала ей, но осознавала, что должна быть осторожной в своих высказываниях. Розалинда пришла сюда не для того, чтобы перемывать косточки своим конкурентам.
— Розалинда, может, я… могу вам чем-нибудь помочь? Я пока еще не вступила во владение имуществом Патриции, но я могу попросить Оливера Уотсона дать мне в долг.