Мы все молчим, ожидая, пока кто-нибудь что-то скажет, но я не уверен, что слова необходимы.
— Ладно, — я, наконец, прерываю молчание. — Да, я был несчастным человеком, к несчастью для всех вокруг. Я понимаю, что в моей жизни ничего не менялось последние пять лет, и, возможно, я должен был победить свою боль еще четыре года назад, но она была частью моей жизни в течение двадцати лет. Время еще не исцелило меня, так что я должен делать? Вы хотите, чтобы я притворялся, что у меня все хорошо? — я выдавливаю дурацкую ухмылку. — Ну как вам? Так больше нравится?
— Хантер, — огорченно говорит мама.
— А еще лучше, — продолжаю я, — мне, наверно, следовало уйти за ней. Может быть, я должен был сделать то, о чем много раз думал с того момента, как она умерла.
Шарлотта скользит рукой по моим коленям, пока ее пальцы не касаются моих. Она крепко сжимает их, молча прося меня успокоится.
— Ты прав, — говорит мама. — Шарлотта, ты тоже права. Мы все так старались помочь тебе стать снова счастливым, что просто не понимали, через какие трудности ты прошел и что преодолел. Я думаю, скажу за всех, что у нас может быть немного больше понимания на протяжении того времени, которое тебе потребуется, чтобы найти что-то, что заставит тебя улыбаться так, как ты улыбался когда-то.
Я вижу их раз в неделю, и Шарлотта, как правило, тоже не всегда здесь, так что они не видят, что я улыбаюсь как раньше. И это не потому, что я влюблен в женщину, которая сидит рядом со мной, это потому, что кто-то имел достаточно терпения, чтобы выслушать и по-настоящему понять, что я пережил, что до сих пор переживаю то горе и печаль, с которыми я живу. Никто, кроме нее, не предложил мне это терпение, и все же, несмотря на мой эмоциональный багаж, она довольствуется моей компанией так же, как и я ее присутствием.
— Я улыбаюсь, — поправляю я маму. Я смотрю на Шарлотту, а затем беру ее за руку и поднимаю ее вверх над столом для всех, наблюдая ее удивленный взгляд. — Эта женщина заставляет меня улыбаться, и нет, мы не «любовная история», так как я знаю, что ты любишь вешать ярлыки, но она мой лучший друг... даже больше, я думаю.
Более чем друг, я полагаю. Что я имею в виду под этим? Более — это то, чего я постоянно тщательно избегаю? Более — значит, что я, наконец, пересек эту линию, благодаря чему воспоминания об Элли медленно исчезнут? В удивленном взгляде Шарлотты мерцает восторг, я вижу блеск в ее глазах.
— Я знал это! — кричит ЭйДжей через стол. — А ты счастливчик. Такой куш сорвал… уж поверь мне.
Что ж, это был легкий способ, чтобы отвлечь внимание от меня. Мама таращится на ЭйДжея, а Алекса отвешивает ему пощечину.
— ЭйДжей, — ругается мама.
— Эй! Я имел в виду, что ему очень повезло.
Объяснение ЭйДжея не работает так, как он, вероятно, рассчитывал. И я начинаю задаваться вопросом, почему он так побледнел и почему он выглядит так, будто его сейчас стошнит.
— Может, мне следует сказать, что я знала это, — говорит Алекса, вставая из-за стола, извиняясь. — Шарлотта. Я должна была знать.
— Я пропустил что-то? — спрашиваю я.
Алекса уже стоит одной ногой за дверью, когда говорит:
— О, ты не знаешь, не так ли?
Рука Шарлотты выскальзывает из моей руки, и я сразу же делаю вывод, что ничего хорошего мне это не предвещает.
— Девочки, вы все съели? — спрашивает мама Лану и Олив.
— Да, — отвечает Олив, выглядя немного растеряно.
— Почему бы вам двоим не пойти поиграть на втором этаже? Я загляну к вам через несколько минут.
Обе девочки спрыгивают со своих мест и несутся вверх по лестнице, оставляя это место еще более неловким.
— Кто-нибудь собирается рассказать мне, что здесь происходит или как?.. — я не знаю, как закончить этот вопрос, и слова, идущие из моих уст, звучат глухо, словно кто-то просто ударил меня в живот.
— Можем ли мы поговорить минутку? — спрашивает Шарлотта, вставая со своего места. Я слышу, как она говорит, и чувствую, что она смотрит на меня, но я смотрю на лицо ЭйДжея, которое говорит мне, что есть что-то, что мне не понравится.
— Я еще не пробовал свой завтрак, который готовил все утро. Я думаю, что наш разговор может подождать.
Все это время я пялюсь на ЭйДжея, наблюдая, как розовый оттенок на его щеках продолжает очень медленно сползать, становясь бледнее, напоминая призрака.
Я запихиваю кусок за куском в рот, пока в голове крутятся мысли. Может быть, все не так плохо, как я предполагаю? Но сейчас я думаю о том, что губы ЭйДжея касались тех губ, которых я не мог коснуться по той причине, что считал это неправильным. Я думаю, что ЭйДжей уже увидел, что находится под одеждой этой красивой женщины, сидящей рядом со мной. Я думаю, что он знает, настоящая ли у нее грудь или силиконовая... вопрос, который я задаю себе каждый раз, когда она идет ко мне. Независимо от того, что он сделал, я не знаю, был ли он с ней в последнее время или еще до того, как я встретил Шарлотту, и это — единственный вопрос, ответ на который я хочу получить сейчас. Это может привести к конфликту с одной из десяти заповедей уважения к ближнему.