— Но это «мы» существует только из-за детей…
— Чушь, Лили! — Шон обнял ее, не дав опомниться, поцеловал. Поцелуй был долгим и страстным, а его язык проделывал такое, что Лили забыла все их ссоры, даже то, что они когда-то были.
Вот в чем преимущество Шона: он заставлял ее забыть обо всем, о чем Лили заставляла себя помнить: что нужно рано ложиться и рано вставать, если хочешь провести день продуктивно. Что правильная диета и упражнения необходимы для здоровья. Что любовь обязательно влечет за собой боль. Шон заставлял ее забыть об этом, и вот она уже целовала его в ответ с такой страстью и горячностью, каких никогда не испытывала раньше.
Когда Шон оторвался от ее губ, Лили не помнила почти ни о чем.
— Мы должны напиться и отпраздновать победу, — сказал он.
Взбудораженная, она ответила:
— Есть кое-что, чего я хочу сильнее, чем напиться.
— Мисс Робинсон, — прошептал он, проводя пальцем по ее щеке, — вы полны сюрпризов.
Рука Лили скользнула в его ладонь, их пальцы переплелись. Она чувствовала себя как никогда взволнованной и возбужденной. Это было совсем не похоже на нее.
— Ты еще больше удивишься, узнав, что я собираюсь сейчас сделать.
Шон засмеялся, и его смех был таким же мягким и ласковым, как прикосновение его рук.
— Я никуда не отпущу тебя, пока ты мне не скажешь.
Глава 45
Сидя за столом в фургоне, Шон, не отрываясь, смотрел на Лили. Ее руки дрожали, когда она облизнула губы и приоткрыла их. Лили явно мучили сомнения: стоит ли откусить свежий, аппетитный эклер. Шон наблюдал, как ее зубы впились в мягкое пирожное, а губы сомкнулись вокруг нежной начинки. Прикрыв глаза, Лили издала стон. Прежде Шон слышал такой стон только от женщин, лежащих в постели.
Лили медленно, с наслаждением прожевала кусочек и проглотила его. Под столом Крошка застучала хвостом. Глаза Лили открылись.
— Это… было… невероятно, — выдохнула она. — Просто экстаз.
Шон подтолкнул к ней дымящуюся чашку.
— Кофе?
Она отпила свежезаваренный кофе, который он приготовил, чтобы запивать эклеры.
— Я нашла свое призвание, — призналась Лили. — Мне нужно работать в кондитерской.
— От кофеина ты не заснешь всю ночь.
— Согласна. Нам предстоит съесть еще целую кучу эклеров.
Шон взял себе еще один, другой протянул ей.
— Все-таки вы — это что-то, мисс Робинсон.
Она слизнула крем с уголка губ.
— Правда? Почему?
— Не знаю. Но так и есть.
— Загадка на загадке?
— Ты читаешь мои мысли. Ты не похожа на женщин, которых я знал раньше.
— Что, грудь маловата? Мозгов слишком много?
— Ты не слишком-то высокого мнения обо мне, да? — У него всегда так получалось с женщинами. Если Лили окажется похожа на других, то скоро бросит его. Так все они поступали. Бросали его. Шон не знал, как убедить их остаться, или как заставить себя захотеть, чтобы они остались.
— Ну ладно, — кивнула Лили, — скажи мне сам. Чем я отличаюсь от них?
Шон отогнал от себя тревожные мысли.
— Тем, что прежде чем лечь в постель, мы с ними пили шампанское или текилу. А не кофе с эклерами.
Она облизнула пальцы, один зад другим, намеренно неторопливо, зная, как это подействует на него.
— А почему ты думаешь, что я собираюсь лечь с тобой в постель?
— Ну… — Шон потянулся к Лили через стол и осторожно снял с нее очки. — Это просто оборот речи. — Шон снова протянул руку и распустил по плечам ее волосы. «Прощай, тихая скромница», — подумал он. — Я имею в виду, что постель совсем не обязательна. — Он встал и обошел стол. Потом поднял Лили и притянул к себе. — Конечно, если ты не против.
Она поцеловала его. Это был первый раз, когда Лили сама проявила инициативу, и сейчас она не могла оторваться от него. Когда поцелуй закончился, она едва дышала.
— На вкус ты как эклер, — сказала она.
Глава 46
Лили проснулась с улыбкой на губах. Сладкая истома и легкая разбитость во всем теле напомнили ей о прошлом вечере, о тех часах, которые она провела в объятиях Шона, пока Ред не привел детей. Хотя их время было ограничено, они занимались любовью долго и нежно, и воспоминания об этом пульсировали у нее внутри, вспыхивая в самых потаенных уголках тела. Эта ночь стала для Лили откровением. Мечтой. Экстазом, который был слаще сотни эклеров.
«Шон Магуайер, — произнесла про себя Лили, и это имя прозвучало у нее в голове словно песня. — Шон Магуайер. Я люблю Шона Магуайера».
Это было невероятно и восхитительно. Такого страха Лили никогда еще не испытывала, однако впервые страх не остановил ее. До этого она не осознавала, какой тяжкий груз лежал на ее плечах. С каждым годом на душе у Лили становилось все тяжелее, она уже не помнила, когда ей удавалось свободно поднять голову. И вдруг, когда она отдала свое сердце этому человеку, произошло нечто неожиданное. Груз исчез. Лили чувствовала себя легкой, как перышко. Она жила настоящим и не пыталась заглянуть в будущее. Это была уже не суперорганизованная, целеустремленная Лили Робинсон, а совсем другая женщина. Лили ощущала себя Кармен, Далилой… Клеопатрой!
Лили не знала, что делать дальше. На сегодня у Шона были запланированы интервью и фотосъемки; обо всем договаривался Ред. Лили хотела остаться наедине с собой, чтобы насладиться новыми для нее ощущениями. Она лежала на спине, одна в своей постели, прислушиваясь к себе и думая о том, как бы провести всю ночь в объятиях Шона. Никто еще не проснулся. Взяв мобильный телефон, Лили выскользнула из фургона и заодно выпустила собаку. Закутавшись в свитер, она позвонила сестре. Лили знала, что на Западном побережье пять утра, но отчаянно желала услышать голос Вайолет. Она казалась себе первооткрывательницей. Сестра была гораздо опытнее в том, что Лили только начинала исследовать.
Вайолет ответила со второго звонка. Сначала Лили ничего не могла сказать и только всхлипывала в трубку. Каким-то образом ей удалось объяснить сестре, что это слезы радости, а не горя. Кое-как совладав с собой, она проговорила:
— Ах, Вайолет, я никогда еще никого не любила. Я даже не знаю, как это делается.
— Тебе не надо ничего делать. Просто будь собой.
— Звучит как в дзен-буддизме.
— Я тоже ничего не знаю об этом, — призналась Вайолет. — Я только знаю, что если это настоящее, не стоит торопить события или задавать вопросы. Любовь все сделает сама.
— Похоже, прошлой ночью именно это и случилось. Вайолет рассмеялась.
— Ты идешь в верном направлении, Лили.
— Но это же так… непредусмотрительно.
— Ты слышишь себя? Непредусмотрительно — как будто это банковские инвестиции или что-то в этом роде. — Вайолет помолчала. — В сердечных делах все совсем иначе, — добавила она с неожиданной для ее возраста умудренностью. — Просто будь счастлива с ним.
— Я думала, что искать счастья с мужчиной все равно, что искать конец радуги. Как только ты находишь его, он исчезает.
— Ты сумасшедшая, Лили!
— Я уже беспокоюсь о том, как это отразится на детях.
— Дети будут в восторге. Видеть, как два человека влюбились друг в друга, — разве это может принести кому-нибудь во вред? Они пережили страшный удар, разом потеряв обоих родителей. Им нужно заново поверить во что-то. Например, в тебя и Шона.
— В меня и Шона, — прошептала Лили, всматриваясь в утренний туман. Она все еще не верила в происходящее, однако не сказала об этом сестре. Ее чувства были слишком новы и неожиданны, Лили не могла описать их. — Мне пора, — проговорила Лили. — И… спасибо, Ви. Ты знаешь, что в жизни главное для тебя.
Когда Лили вернулась в фургон, Шон причесывал девочек, бегая между ними и пытаясь подражать болтовне парикмахера.
— Вот здесь нужно немножко взбить, дорогуша. — Он взъерошил пушистые каштановые волосы Эшли. Девочка радостно смеялась. У Чарли были косички в стиле Хайди, переплетенные на макушке. Камерон сидел в наушниках и слушал радио. Собака вбежала в фургон, оставляя повсюду грязные следы.
Лили задержалась в дверях. Все эти люди, составлявшие свой уютный мирок, огражденный от большого мира, были очень дороги ей.