Однако ее слова в тот момент отрезвили меня. Аризона длительное время была спорной территорией Мексики и Техаса, там шли ожесточенные бои. Но вскоре техасцы взяли верх над плохо организованными мексиканцами. Техас поглотил и другие территории, разрастался, пока не стал самым сильным и обеспеченным островком бывшей Америки. Лишь НьюЙорк и насильственно присоединенные к нему штаты могли составить конкуренцию, но только в вооружении – жилось тут на порядок хуже, так как численность населения была многократно плотнее. Зависть к богатому соседу, а также его нарастающая агрессивность поднимали волну ненависти в ньюйоркских сердцах. Везде на территориях бывших Соединенных Штатов не переносили удачливых техасцев и их добровольных и невольных союзников.
Я не понимал, что могло толкнуть девушку уехать из довольно-таки благополучного района в Кентукки, где безработица и голодомор были массовым явлением. Этот вопрос я ей и задал.
- Мексиканцы вырезали всю мою семью, - пожаловалась она. – А в Ричмонде живут дядя с тетей, вот я и подумала, что нужнее здесь.
- И что? – по печальному тону заподозрив неладное, уточнил я, наливая в старую надтреснутую чашку горячий напиток и подавая девушке. – Так и оказалось?
Она покачала головой, поморщилась, глотнув обжигающей жидкости.
- Тетя умерла два года назад, а дядя медленно деградирует, добивая себя автомобильным самогоном. Он странный и несдержанный, и я его боюсь… но он позволяет мне жить у него, потому что я устроилась на работу. Теперь он хоть что-то ест, а не только пьет. Я все надеюсь, что он бросит алкоголь, но этого никак не происходит.
Девушка подняла заплаканные глаза, и вместо ненависти к опустившемуся дяде я с удивлением увидел в них сострадание – редкое явление в наши непростые времена.
- Каждый вечер, возвращаясь с работы, я боялась, что дядя поступит как те напавшие на меня бродяги – убьет песика. Я запирала Дарси в комнате, а инструменты, которыми дядя Сэм мог вскрыть дверь, прятала. Но щенок скулил и мешал ему спать, и каждый вечер я выслушивала гадости с требованием использовать песика «по назначению». Мне приходилось отдавать почти всю заработанную еду, чтобы убедить подождать, и я надеялась, что со временем Сэм полюбит собаку, перестанет намекать на ее убийство.
Девушка снова заплакала, только теперь беззвучно. Она выглядела невероятно кроткой, и я с изумлением осознал, что тоже начинаю проникаться состраданием к несчастной судьбе обреченного пса.
- Самой главной проблемой стало то, что Дарси гадил в квартире. А где же еще, если на улицу выходить нельзя? Вонь стояла невыносимая, хотя я регулярно чистила дом. В конце концов Сэм приказал мне или убираться вместе с собакой, или избавиться от нее. Я выбрала третий вариант: рискнула выйти на улицу. Результат вы видели… - Девушка аккуратно отхлебнула чай. – Вкусно…
Мне было жаль ее несбывшейся мечты о младшем друге, жаль пса, прожившего всего несколько месяцев от рождения и погибшего так безотрадно.
- Самое страшное, что теперь дядя, вероятно, разозлится еще сильнее, - всхлипнула Эмили. – Он ведь смотрел на песика как на… мясо, - она с трудом глотнула чай. – А я его не уберегла…
- Если тебе страшно возвращаться домой, можешь остаться у меня, – предложил я быстрее, чем успел обдумать это. Но не собирался забирать слова назад, когда девушка подняла потрясенные глаза. – Правда. Живи, сколько хочешь. Я не твой дядя, работаю. И мне не нужны чужие пайки, своих достаточно. Живу один, так что места хватит. Не озабоченный, клянусь, - тут я немного слукавил, девушка-то мне понравилась, и в мечтах я уже успел нафантазировать черти чего. Но это позже. Не сразу. – Обдумай мое предложение. Я буду рад компании, тем более мы оба работаем допоздна и вряд ли будем друг другу мешать. Да и вместе легче справляться. Заболеешь – помогу лекарствами. Заболею я – рассчитываю на уход, - улыбнулся смущённо.
Девушка моргнула, а затем опять заплакала. Я уж думал, что обидел ее, но она вдруг снова заговорила.
- Знаете, ваше появление как подарок судьбы, - бормотала она. – Я не стесню, обещаю. Буду хорошей хозяйкой, а еще я медсестра, со мной не пропадете. Вы не пожалеете о том, что приютили меня, клянусь. А если стану в тягость, только скажите – уйду без возражений.
Беззащитная кротость девушки толкнула меня вперед, и скупые мужские слезы защипали в глазах, когда Эмили доверчиво прильнула к моей груди, вздрагивая плечами.
- Ну что ты, право слово, - уговаривал я, украдкой вдыхая аромат душистого шампуня – редкого роскошества в нищенствующем городе. – Не чувствуй себя обязанной. Может, ты для меня тоже подарок? Я одинок, а тут ты со своим песиком…
Девушка зарыдала еще сильнее, подняла голову, глядя снизу вверх. Ее лицо было так близко… даже слишком, но я подавил желание воспользоваться ситуацией и украсть поцелуй.
- Я Эмили, - шмыгнула она носом.
- Тони.
Эми подняла руку и осторожно, почти невесомо коснулась моего правого века.
- Айрон мэн, - сказала еле слышно.
- Как ты догадалась? – поразился я, не в силах выпустить ее тонкий стан из объятий.
- Что?.. – ее аккуратные брови в недоумении сошлись к переносице.
- Так меня друзья зовут. Как ты угадала мое прозвище?
- У тебя бровь разбита, - выдохнула она сочувственно, и мне пришлось отстраниться, чтобы взглянуть в зеркало.
Лоб рассекал пятисантиметровый порез, заканчиваясь аккурат над глазом, – чудом уцелело веко. Даже не заметил, что во время драки мне заехали в лоб, – лицевые нервы на правой стороне были атрофированы, я ничего не почувствовал. Крови совсем немного, – кровеносные сосуды частично были удалены.
- Ерунда, завтра на работе подлатают, - я обнадеживающе улыбнулся.
- Могу и я, - Эмили просияла в ответ – чудесной доверчивой улыбкой, от которой у меня перехватило дыхание. Как заколдованный я наблюдал за тем, как девушка, отыскав в моем холостяцком бардаке нож, нить и спиртосодержащую жидкость, штопала мою смехотворную царапину. Я, не отрываясь, глядел на нее, изучая каждую чёрточку, робкие улыбки, которые она дарила. И влюблялся. Вот так, ба-бах – и готов. Безоглядно.
Она пришла ко мне той же ночью, хотя я вовсе не рассчитывал на такой стремительный поворот.
- Что слу… - начал было я, увидев ее силуэт рядом, но тоненькие пальчики, скользнувшие по губам, прервали фразу на полуслове.
- Тс-с, - приказала она. Одеяло приподнялось, впуская свежесть, а затем маленькое тело, непривычно согревшее мою одинокую постель. - Нехорошо начинать семейную жизнь с ограничений.
- Семейную жизнь? - я шокировано рассмеялся. И это я еще переживал, что слишком спешу? Но немного посопротивлялся для приличия и успокоения совести… может, минуты полторы.
С тех пор мы были неразлучны, просто и естественно втянулись в семейную жизнь. Каждый последующий день в течение многих лет для нас становился особенным. Оттого, что будущее было непредсказуемым и беспросветным, мы проживали новый день как последний.
Поэтому всякий раз, когда я возвращался домой, у меня замирало сердце от улыбки жены.
В доме пахло аппетитно, – рабочая смена Эмили заканчивалась раньше моей, она успевала похозяйничать на кухне. Я подхватил ее в объятия, коротко целуя. На кухонном столе дымились разогретые консервы: непривычно маленькая порция. Я, стараясь скрыть удивление, поморщился, и улыбка Эми сразу погасла: плохой признак.
- Нам уменьшили пайки, - оправдывалась она. – Теперь нормальную зарплату выдают только врачам высшей квалификации, а медсёстры, чтобы получать прилично, вынуждены взять лишние рабочие часы. Я буду приходить домой после полуночи, а уходить на рассвете…
- Ничего, нас же двое, - успокоил я, выкладывая на стол продукты, которые получил за свою смену: батон из серой муки, три банки мяса, упаковка риса и свежее яблоко. Многие наши соседи даже этого не имели, медленно погибали от голода. Когда квартиры освобождались, их место занимали новые соседи, более удачливые и молодые. Но даже они не были застрахованы от обнищания или болезней. Нам с Эмили не на что было пожаловаться.