- Вы обнаружили какие-нибудь следы на теле синьоры Ликальци, которые указывали бы на ушибы, полученные до наступления смерти?
- Не помню. Пойду посмотрю заключение. Вернулся он прежде, чем комиссар успел закурить сигарету.
- Да. Она падала на колени. Но тогда она была еще одета. В ссадине на левом колене обнаружены микроскопические частицы джинсового волокна.
В других проверках не было нужды. В восемь часов вечера Микела Ликальци заправляет полный бак и едет в глубь острова. Три с половиной часа спустя она возвращается с каким-то мужчиной. После полуночи ее видят в обществе того же мужчины идущей к коттеджу в Вигате.
- Привет, Анна. Это Сальво. Сегодня сразу после обеда я заезжал к тебе, но не застал.
- Мне позвонил инженер Ди Блази, его жена плохо себя чувствовала.
- Надеюсь в скором времени сообщить им хорошие новости.
Анна ничего не ответила. Монтальбано понял, что сказал несусветную чушь. Единственной новостью, которую супруги Ди Блази могли посчитать хорошей, была бы новость о воскрешении Маурицио.
- Анна, мне надо сказать тебе кое-что о Микеле.
- Хочешь заехать?
Нет, только не это. Если Анна еще хоть раз прикоснется губами к его губам, известно, чем все закончится.
- Не могу, Анна. У меня дела.
Хорошо, что они разговаривали по телефону, а то бы она поняла, что он соврал.
- Что ты хочешь мне сказать?
- Я установил почти точно, что Микела в среду в восемь вечера ехала по шоссе Энна-Палермо. Возможно, в какой-нибудь поселок в окрестностях Монтелузы. Подумай хорошенько, прежде чем ответить: были ли у нее какие-нибудь знакомые, кроме тех, что в Монтелузе и Вигате?
Анна ответила не сразу, думала, как попросил ее комиссар.
- Друзей наверняка не было. Она бы мне сказала. А вот знакомые - да, кое-кто.
- Где?
- Например, в Арагоне и Комитини, как раз по пути.
- Какого рода знакомые?
- Кирпичи она покупала в Арагоне. В Комитини еще что-то, я уже не помню.
- Значит, чисто деловые знакомства?
- Я бы сказала, да. Но, видишь ли, Сальво, по этой дороге можно доехать до любого места. Там есть разъезд, откуда можно добраться до Раффадали: начальник оперотдела сделал бы из этого бог знает какие выводы.
- И вот еще - после полуночи ее видели на аллее возле дома, когда она выходила из машины. Под руку с каким-то мужчиной.
- А ты уверен?
- Уверен.
На этот раз пауза была длинной, комиссар даже подумал, что прервалась связь.
- Анна! Ты меня слушаешь?
- Да. Сальво, хочу повторить тебе еще раз то, что уже говорила. Микела избегала случайных связей, она мне признавалась, что просто физически была не в состоянии, понимаешь? Она хорошо относилась к мужу. Была очень сильно привязана к Серравалле. Не могло все произойти с ее согласия, что бы там ни думал судмедэксперт. Ее изнасиловали самым зверским образом.
- Как ты объяснишь, что она не предупредила супругов Вассалло о том, что не придет на ужин? У нее ведь был сотовый телефон, да?
- Не понимаю, к чему ты клонишь.
- А я тебе объясню. Когда Микела в полвосьмого вечера прощается с тобой, утверждая, что едет в гостиницу, в тот самый момент она говорит тебе абсолютную правду. Потом возникают какие-то обстоятельства, которые заставляют ее изменить планы. Это мог быть только звонок на сотовый, потому что, когда она сворачивает на шоссе Энна-Палермо, она еще одна.
- Ты, значит, полагаешь, что она ехала на встречу?
- Другого объяснения нет. Это непредвиденное обстоятельство, но она не хочет пропускать встречу. Вот почему она не предупреждает Вассалло. Ей нечем оправдать свое отсутствие, и она предпочитает исчезнуть. Исключим, если хочешь, любовное свидание, может быть, это деловая встреча, которая, однако, оборачивается трагедией. Допустим на минуту, что так все и было. Но скажи мне, что могло быть для нее настолько важным, чтобы выставить себя в дурном свете перед Вассалло?
- Не знаю, - ответила безутешная Анна.
Глава 15
- Что могло быть настолько важным? - снова спросил себя комиссар, простившись с приятельницей. Если речь шла не о любви или сексе, а по мнению Анны, это совершенно исключено, оставались только деньги. Микела, занимаясь строительством виллы, вертела деньгами, и немалыми. Может, здесь собака зарыта? Однако это предположение сразу показалось ему несостоятельным. Но все равно надо его проверить.
- Анна? Это Сальво.
- Ты освободился? Можешь приехать?
Она явно обрадовалась, и комиссар не захотел ее разочаровывать:
- Возможно.
- Приезжай, когда захочешь.
- Договорились. Я хотел спросить у тебя одну вещь. Ты не знаешь, Микела открывала в Вигате текущий счет?
- Да, так ей было удобнее расплачиваться. В Народном банке. А сколько там денег, не знаю.
Слишком поздно, чтобы ехать в банк. Он вытащил из ящика стола все бумаги, которые нашел в номере «Джолли», выбрал только толстую пачку счетов и тетрадку с итоговыми расчетами: еженедельник и другие документы засунул обратно в ящик. Да, тяжелое занятие, скучное и почти наверняка абсолютно бесполезное. К тому же с цифрами он был не в ладу.
Внимательно просмотрел все счета. Насколько можно судить вот так, на первый взгляд, никаких раздутых сумм не было, указанные цены соответствовали рыночным, а в ряде случаев даже были ниже: очевидно, Микела умела поторговаться и на чем-то сэкономить. Все впустую, бесполезный труд, как он и предполагал. Случайно он обратил внимание на несоответствие между суммой одного счета и итоговой записью, которую Микела сделала в своей тетрадке: здесь счет увеличился на пять миллионов. Разве могла Микела, такая точная и аккуратная, допустить подобную грубую ошибку? Проявив завидное терпение, пересчитал все сначала. В конце концов пришел к выводу, что разница между реально потраченными деньгами и суммами, указанными в тетрадке, составляла сто пятнадцать миллионов.
Значит, о случайной ошибке и речи быть не может, но в таком случае все это теряет всякий смысл, получается, Микела воровала сама у себя. А что, если…
- Алло, доктор Ликальци? Это комиссар Монтальбано. Извините, что беспокою вас дома после рабочего дня.
- Да-да. День был трудный.
- Я бы хотел кое-что узнать об отношениях… словом, спрошу напрямик: у вас с женой был общий счет?
- Комиссар, а вас разве не…
- Отстранили от расследования? Да, но потом дело вернули мне.
- Нет, у нас не было общего счета. У Микелы был свой, у меня свой.
- У синьоры не было собственного дохода, не так ли?
- Не было. Мы делали так: каждые полгода я перечислял со своего счета на счет жены некоторую сумму. Если были дополнительные расходы, она мне об этом говорила, и я принимал необходимые меры.
- Понятно. Она вам показывала когда-нибудь счета на строительство виллы?
- Нет, и потом меня это не интересовало. В любом случае она постоянно вела в тетрадке запись расходов. Иногда просила посмотреть.
- Доктор, я вас благодарю, и…
- Вы приняли меры?
Какие меры он должен был принять? Монтальбано растерялся.
- Я имею в виду «твинго», - подсказал доктор.
- Ах да, конечно.
По телефону врать было легко. Они попрощались, назначив встречу на пятницу утром, в день похорон.
Теперь все приобрело смысл. Синьора Ликальци удерживала часть денег, которые брала у мужа на виллу.
Впоследствии, уничтожив счета (останься Микела жива, она, безусловно, позаботилась бы об этом), она сохранила бы только тетрадку с записями. Сто пятнадцать миллионов оказались бы неучтенными, и синьора могла располагать ими по своему усмотрению.
Но зачем ей понадобились эти деньги? Ее шантажировали? Если да, то что скрывала Микела Ликальци?
На следующее утро, когда он уже собирался сесть в машину и ехать на работу, зазвонил телефон. Решил было не отвечать: телефонный звонок домой в это время мог быть только из комиссариата и означать еще одну головную боль.