Всю дорогу до Маринеллы мысль лихорадочно работала. Как сделать так, чтобы преступление обнаружили? Естественно, он не мог пойти к судье и рассказать о том, что он тут натворил. Судья, преемник доктора Ло Бьянко, взявшего годичный отпуск за свой счет, чтобы заниматься нескончаемыми поисками своих мнимых предков, был родом из Венеции, по имени Николо и по фамилии Томмазео, и при каждом удобном случае напоминал о своих «чрезвычайных полномочиях». У него было ссохшееся личико изможденного ребенка, заросшее бородой и усами мученика из Бельфьоре. Когда Монтальбано открывал дверь своего дома, его наконец-то осенило. И только после этого он смог заснуть и спал крепко-крепко.
Глава 2
В комиссариат он приехал в восемь тридцать, отдохнувший и при полном параде. Не успел войти, как Мими Ауджелло огорошил его вопросом:
- Ты знал, что начальник полиции - аристократ?
- Это в смысле моральном или геральдическом?
- В геральдическом.
- Да я уже сообразил по черточке в фамилии. Ну и как ты с ним, Мими? Называл его графом, бароном, маркизом? Облизал с ног до головы?
- Зря ты так, Сальво! Завидуешь, что ли?
- Я?! Фацио рассказывал тут, как ты вилял хвостом, когда говорил с ним по телефону, а потом помчался в управление сломя голову.
- Слушай, начальник полиции сказал мне буквально следующее: «Если комиссара Монтальбано найти нельзя, тогда должны приехать вы, и немедленно». Что мне было делать? Ответить, что не могу, потому что мой начальник рассердится?
- Ну и чего он хотел?
- Я был там не один. Собралось полпровинции. Начальник полиции сообщил о своем намерении обновить и омолодить. И добавил, что тот, кто не в состоянии поспевать за ним в этом ускорении, может отправляться на свалку. Так и сказал: на свалку. Всем было ясно, что он имел в виду тебя и Сандро Турри из Калашибетты.
- Объясни-ка мне, почему же это «всем было ясно»?
- Потому что, когда он сказал «на свалку», то пристально посмотрел сначала на Турри, а потом на меня.
- А может быть, он намекал именно на тебя?
- Брось, Сальво! Все знают, что он тебя недолюбливает.
- Ну и чего же желали синьор принц?
- Объявил, что через несколько дней прибудут новейшие компьютеры, всем комиссариатам будет выделено по одному. Каждому из присутствующих пришлось назвать сотрудника своего комиссариата, способного к информатике. Я и назвал.
- Ты что, псих?! У нас тут никто ни хрена не смыслит в этих делах. Кого назвал-то?
- Катареллу, - серьезно и безмятежно заявил Мими Ауджелло.
Вот что значит прирожденный саботажник! Монтальбано вдруг вскочил и бросился обнимать своего заместителя.
- Разузнал все о доме, который вас интересует, - сказал Фацио, усаживаясь перед комиссаром. - Я разговаривал с секретарем мэрии. Ему известна вся подноготная каждого жителя Вигаты.
- Ну и что ты узнал?
- Значит, так. Земельный участок, на котором стоит дом, принадлежал доктору Розарио Ликальци.
- А он доктор чего?
- Настоящий доктор, врач. Умер лет пятнадцать назад, оставил дом своему старшему сыну Эмануэле. Он тоже медик.
- Живет в Вигате?
- Никак нет. Живет и работает в Болонье. Два года назад этот самый Эмануэле Ликальци женился на одной тамошней девице. Они провели на Сицилии медовый месяц. Девица увидела участок и вбила себе в голову построить там особнячок. Это все.
- Не знаешь, где сейчас семья Ликальци?
- Муж в Болонье, а ее три дня назад видели в городе - колесила в поисках мебели. У нее темно-зеленый «твинго».
- Как раз тот, в который врезался Галло!
- Ну да. Секретарь сказал, что эту мадам трудно не заметить. В том смысле, что очень красивая.
- Не понимаю, почему синьора до сих пор не позвонила, - задумчиво произнес Монтальбано.
При желании он мог быть потрясающим актером.
- Тут у меня есть свое мнение. Секретарь сказал, что синьора очень, так сказать, общительная, друзей у нее много
- Подруг?
- И друзей, - многозначительно подчеркнул Фацио. - Вполне возможно, что синьора у кого-нибудь гостит. Может, они сами приезжали за ней на своей машине. Вот вернется и увидит, что произошло.
- Ну что ж, звучит вполне правдоподобно, - заключил Монтальбано, продолжая разыгрывать свой спектакль.
Как только Фацио вышел, комиссар позвонил синьоре Клементине Вазиле Коццо.
- Дорогая синьора, как поживаете?
- Комиссар! Вот так сюрприз! Живу, с божьей помощью.
- Можно зайти к вам на минутку?
- Вам я всегда рада.
Синьора Клементина Вазиле Коццо, бывшая учительница начальной школы, была женщиной преклонных лет, частично парализованной, одаренной умом и врожденным спокойным чувством собственного достоинства. Комиссар имел честь познакомиться с ней три месяца назад в ходе одного сложного расследования и сохранил к ней самые теплые чувства.
Он не признался бы даже самому себе, но именно эту женщину он выбрал бы в качестве матери. Свою он потерял в раннем детстве, и в памяти от нее осталось только какое-то золотое сияние.
- Мама была светлая? - спросил он однажды у отца, пытаясь как-то объяснить себе это видение.
- Как пшеница, и снизу и сверху, - коротко ответил тот.
Монтальбано начал навещать синьору Клементину по крайней мере раз в неделю. Рассказывал ей о своем очередном расследовании. Синьора Клементина в благодарность за разнообразие, которое он вносил в ее жизнь, угощала его обедом. Пина, ее горничная, очень нелюбезная особа, едва терпевшая Монтальбано, умела, однако, замечательно готовить обезоруживающе простые блюда.
Элегантно одетая, в шелковой индийской шали на плечах, синьора Клементина приняла его в маленькой гостиной.
- Сегодня концерт, - прошептала она, - уже заканчивается.
Четыре года назад синьора Клементина узнала от горничной, которой, в свою очередь, сообщила об этом Иоланда, экономка маэстро Катальдо Барберы, проживающего этажом выше, что у знаменитого скрипача возникли серьезные проблемы с налогами. Тогда она поговорила со своим сыном, служащим налоговой полиции Монтелузы, и проблема, оказавшаяся простым недоразумением, была разрешена. Через десять дней экономка Иоланда принесла ей записку следующего содержания: «Уважаемая синьора! Чтобы хоть отчасти отблагодарить Вас за Вашу любезность, каждую пятницу с девяти тридцати до десяти тридцати я буду играть для Вас. Глубоко Вам преданный Катальдо Барбера».
И с тех пор каждую пятницу утром синьора в знак уважения к виртуозной игре маэстро наряжалась и устраивалась в маленькой гостиной, где было слышно лучше всего. А маэстро ровно в девять тридцать на своем этаже брался за скрипку!
В Вигате все знали о существовании маэстро Катальдо Барберы, но мало кто его видел. Сын железнодорожника, будущий маэстро впервые увидел белый свет шестьдесят пять лет тому назад здесь, в Вигате, но уже в возрасте десяти лет покинул город, потому что отец его был переведен в Катанью. Жители Вигаты следили за его карьерой по газетам: закончив консерваторию по классу скрипки, Катальдо Барбера стал концертировать и в короткое время заслужил мировую известность. Необъяснимым, однако, было то, что в зените славы он уединился в Вигате, купив здесь квартиру, и жил добровольным затворником.
- Что он играет сегодня? - поинтересовался Монтальбано.