«Быстрей! Быстрей!»
Мы гоним вперед, не глядя под ноги, задыхаясь и жадно хватая раскрытыми, воспаленными ртами прохладный вечерний воздух.
Вечер проходит в тревоге. Мы все ждем: откроется дверь в сенцах, и патруль петлюровцев придет забрать нас. Не сидится на месте. То и дело мы прогуливаемся из кухни в спальню, трогаем листья герани, прислушиваемся к топоту прохожих на улице. Откроется калитка у соседей — кажется, это нашу открыли; вздрагиваем, ждем стука в дверь.
Подозрительно поглядывая в нашу сторону, тетка Марья Афанасьевна спрашивает, не разбили ли мы снова, чего доброго, из рогатки чужое окно.
Не получив ответа, она уходит к соседям.
Тогда я закрываю ставни; в кухне делается совсем темно, и Оська зажигает коптилку.
Пламя коптилки бросает неровные тени на плиту, пляшет по карнизу потолка, освещает разбитый горшок на полке.
Закрыв дверь на крючок, Оська с волнением и гордостью вытаскивает из-за пазухи револьвер и кладет его мне на колени. Револьвер тяжелый, он слегка покачивается на колене, и я осторожно придерживаю его рукой за резную рукоятку. Я тронут доверием, но вместе с тем мне немного страшновато. А вдруг револьвер выстрелит? В прошлом году у меня был прекрасный белый монтекристо. Я стрелял из него в галок тоненькими патронами из красной меди, с мягкими свинцовыми пульками на конце. Заложу, бывало, один патрон в ствол, нажму собачку — пистолет стреляет, но не по-настоящему, а негромко, с тихим посвистом.
Но монтекристо был игрушечный пистолет, его можно было купить в магазине буржуя Аронсона на Суконке, а этот — настоящий, увесистый револьвер. Как приятно поглаживать его вороненый ствол, ложбинки в барабане, а вот к собачке и курку прикасаться страшно.
— У Стаха есть полная коробка патронов, — сказал Оська улыбаясь. — Я выменяю у него те патроны на самотряс и щегла. Постреляем мы тогда!
Оська берет у меня револьвер. Сразу стало легче. Быстро, почти незаметно Оська выдергивает шомпол и, вытолкнув вправо барабан, высыпает из него на ладонь семь блестящих медных патронов.
— Точно такие есть у Стаха, погляди, — говорит Оська, высыпая на мою ладонь блестящие патроны.
Я подбрасываю патроны обеими ладонями — они длинные и тяжелые.
Изнутри выглядывают никелированные тупые пульки.
Оська нажимает гашетку. Раз за разом щелкая, то отскакивает назад, то вновь припадает к стволу револьверный курок.
Оська балуется с револьвером, как с рогаткой. Но я не выдаю зависти и как ни в чем не бывало спокойно спрашиваю:
— Где ты научился?
— У папы есть такой. Он его прячет под стрехой.
«Разве у дядьки Авксентия есть наган? А я и не знал!»
Когда я был в селе Нагорянах, мы подружились с дядькой Авксентием; вместе ходили в Лисьи пещеры, вместе ловили рыбу, но револьвера он мне не показывал.
Оська завернул наган в старую тряпку. Гасит свет. Мы выходим во двор.
Уже темно. Звезды сверкают над головой.
В переулке за Старой усадьбой гулко стучат шаги прохожего. Может быть, это к нам? А вдруг скрипнет калитка? Но прохожий идет мимо, и звук его шагов постепенно затихает в Крутом переулке.
Оська прячет наган под стропилами в кроличьем сарае. Я закидываю наган склянками. Закрыв сарай, мы идем в огород, к забору. Надо поговорить со Стахом о патронах.
— Стаху, Стаху! — вполголоса закричал Оська через щелку забора в усадьбу Гржибовского.
Немного погодя Стах откликается и, шурша травой, подбегает к забору.
…На следующий день поутру идем к Райской брамке. Это пустынное, скалистое место за городом. Над рекой поднимаются две мохнатые зеленые скалы, образуя как бы ворота. Они-то издавна и прозваны Райской брамкой — райскими воротами.
За Райской брамкой начинаются гранитные карьеры. Просторными каньонами идут они от берегов реки в глубь скал.
Иногда здесь рвут динамитом камень, и огромные глыбы розового гранита, взлетев, с грохотом падают вниз. Река дрожит тогда от взрывов, покрывается рябью тихая ее вода, и люди убегают прочь.
Идем каменистой дорогой по берегу реки. Острый щебень колет нам ноги. Полученные вчера у Стаха патроны глухо постукивают в карманах.
Останавливаемся у крайнего карьера. В глубине его скалистого коридора на один из каменных выступов я вешаю вместо мишени свою потрепанную фуражку.
Оська приготовился стрелять. Советую ему привязать наган к какому-нибудь, пеньку и дернуть собачку издали веревочкой, чтобы нас не поранили осколки, если, не ровен час, револьвер разорвется.