Само судно оказалось приятным сюрпризом, просторным и чистым, а в их каюте стояли две удобные койки. Капитан не выглядел довольным последними пассажирами, но он ничего не сказал и был вежлив по поводу всех приготовлений. Даже предложенная Чейном монета за проезд была отвергнута. Все еще казалось странным, даже подозрительным, что Мастер, повелитель подземного мира гномов, имел такое влияние среди живых, особенно среди не-гноиов.
Внимание Чейна привлекло какое — то движение в конце пирса, обращенном к суше, и тут же появился Красная Руда, шагающий к кораблю.
Даже с его лицом, затененным большим капюшоном плаща путешественника, было невозможно ошибиться. Чейн вышел и направился к трапу корабля, где его тоже ждали два матроса.
Когда Красная Руда наконец поднялся по трапу, он остановился и откинул капюшон, обнажив темно-рыжие волосы, которые теперь свободно свисали на плечи его плаща цвета железа. Он больше не носил черную чешуйчатую броню своей касты, хотя все еще носил два боевых кинжала, заткнутых за широкий пояс. Одет он был просто: коричневые бриджи и натуральная холщовая рубашка … под жжено-оранжевым шерстяным плащом.
Во время их предыдущего совместного путешествия Красная Руда облачился в то же самое облачение, чтобы замаскироваться под святого ширвеша Бедзак-Кенджа, перьевого языка. Тогда он тоже носил традиционный железный посох этого ордена, но не сегодня.
Вместо этого он носил меч в ножнах на левом бедре.
Короче длинного меча Чейна, который был сделан из ценной и пестрой гномьей стали, оружие Красной Руды было почти в два раза шире клинка. Нет, он не привез с собой несмертельный посох — металлический, деревянный или какой — то другой, — обычный для многих ширвешских орденов. Он пришел, готовый к битве и войне, и посмотрел вниз, проследив за взглядом Чейна.
"Недостаточно большой? — он пошутил.
У него всегда были сухие, едкие манеры, если и когда он вообще проявлял юмор.
"Конечно, не для тебя, — ответил Чейн.
Возможно, он чувствовал что-то, к чему никогда не привык, кроме как с Винн, а позже и с Тенью. Это было редкостью — нет, уникальностью-что он хотел компании от кого-то еще. Это долгое путешествие с Мальцом оказалось более трудным, чем он предполагал, потому что Малец ненавидел его как естественного врага нежити. маджай-хи нельзя было винить за это, основываясь на том, кем был Чейн … и даже больше, тем, кем он когда-то был до Винн.
Чейн протянул руку Красной Руде. Хотя молодой ходящий сквозь камень на мгновение заколебался, он взял его.
Халида пришел в ярость, вернувшись утром в лагерь вместе с Магьер и Бротаном. И все же он сохранял притворное беспокойство, пока Магьер и Бротан докладывали Лисилу и Винн о том, с чем они столкнулись.
По правде говоря, Халида не беспокоился о выживших. Другое дело-безрассудная резня.
Лисил стоически выслушал новости, и, конечно же, хранительница задала все мыслимые вопросы, в том числе и о том, как помочь выжившим. Полукровка ничего не ответил.
Когда она исчерпала свои вопросы, последовала минута молчания. Выражение лица Магьер стало еще более напряженным, как будто то, что они обнаружили, и последствия этого начали понемногу проясняться. Взглянув на ее лицо, Лисил ожил. Он схватил ее за руку и потащил в палатку, которую они делили с хранительницей. Винн сделала шаг следом, остановилась, а затем последовала за ними.
Отдых в тот день был коротким, и Халида разбудил всех после полудня. Они двинулись на восток, но когда солнце коснулось западного горизонта, он предложил остановиться и разбить новый базовый лагерь, чтобы исследовать эту местность.
Пока остальные были заняты этим, он извинился и отправился на поиски воды.
Оказавшись вне поля зрения лагеря, он зашагал обратно в предгорья. Его сдержанность против гнева ослабла. Присев на корточки, он выдернул медальон из-под рубашки и крепко сжал его.
Сау'илахк!
Односложный ответ занял слишком много времени.
Что?
Где ты?
Последовала минута молчания, а затем ….
Мы разбили лагерь в четверти Лиги впереди вас, на Востоке, под неровным предгорием с выступом.
Ждите там.
Он отпустил медальон прежде, чем его успели расспросить, и поднялся, чтобы шагнуть обратно к краю холмов над открытой пустыней. Убедившись, что его никто не видит, он снова остановился, и страх подпитывал его ярость.
Он надеялся, что его гнев был оправдан, а страхи необоснованны.
В голове у него поднялся легкий гул … Гассан снова пытался докучать ему и сбивать с толку.
— Заткнись, маленькое насекомое! — прошипел он.