- Пока нам нечего опасаться. Скорее всего период нашего обращения - сотни лет. И когда ракета подойдет к Анлоресу совсем близко, настолько близко, что жар звезды сможет расплавить стенки космоплана, нас уже не будет в живых. А сейчас - займемся исследованием системы Анлореса.
- А планеты у нее могут быть?
- Конечно...
- А жизнь?! - Это уже вопрос Павла.
- Раз могут быть планеты, то возможна и жизнь, - ответила я.
Какая сила заставила нас двигаться с субсветовой скоростью?
Ответить - значит сделать почти возможным наше возвращение на Землю. Сейчас в нашем положении есть какая-то жертвенность. Пусть вынужденная, ню все-таки жертвенность. Мы, конечно, до самого последнего дыхания будем слать свои сигналы к Земле... Но сделать возможным возвращение...
Я понимаю, это сказка, детское утешение...
Сурен исследовал запасы нашего горючего. Протонов осталось совсем мало, и они шли на связь с Землей.
Нам не пролететь к Земле и тысячной доли пути, даже если бы мы знали, как это делается.
А Павел ищет страстно, напряженно, ищет разгадку нашей трагедии. Такова логика и сила человеческого разума!
Может быть, эта новая стихия, эти новые частицы подобны всепроникающим нейтрино..?
- Нет, - отвел эту мысль Павел, - если бы это было нечто, подобное нейтрино... Оно проникло бы сквозь защитную оболочку и свободно прошло бы сквозь массу протонов... А оно вызывает реакцию, то есть взаимодействует с протонами, частицей, имеющей электрический и барионный заряды. Эти неведомые частицы ни того, ни другого заряда не имеют, иначе мы бы их обнаружили. Значит, протонам, как, и этим частицам, присущ еще какой-то третий заряд. Протоны - ядерные частицы Но почему это излучение не действует на атомное ядро, оно не разрушает вещество, ядра атомов? Ни наш космоплан ни мы сами - ничто не пострадало, все осталось таким же, как и прежде. Взаимодействие происходит только со свободными протонами, и взаимодействие двоякое. Если протоны сконцентрированы в единую массу, как было у нас, - реакция развивается бурно и стремительно. Протоны перерождаются в неизвестный нам вид материи. Это происходит с колоссальным выделением энергии. А если протоны рассеяны, как в радиационном поясе планет, генерируется только строго определенное двухангстремовое электромагнитное излучение.
И опять, все опять и опять, возвращался Павел к тайне гравитации. Может быть, в ее разгадке ключ к нашему спасению?
Теория единого поля! Мечта Павла еще с юности... И в нашей судьбе он видел бездну возможностей и предположений для создания этой теории... И, может быть, поэтому он так мало чувствует безвыходность нашего положения?
У Анлореса есть планеты! Саша уверенно преподнес нам очередное открытие. Сколько? Пока неизвестно. Нас особенно интересуют те из них, которые находятся в зоне жизни, вблизи самой звезды, где достаточно света и тепла. Такую планету найти не легко: она все время в лучах ослепительного светила.
Но когда Саша доказал ее существование... Для нас это явилось не просто радостью: наверно, Колумб с таким же восторгом смотрел когда-то на впервые увиденную им землю.
К этому времени реактор космоплана уже не действовал. Пиозина осталось слишком мало для бурной реакции. Мы летели, подчиняясь только силам тяготения. Но если пустить в двигатель не успевший прореагировать пиозин, мотор оживет. А пока мы летим с обычной скоростью, на которую рассчитав космоплан: 5000 километров в секунду, корабль управляем. Мы взяли курс к новой планете, к новому миру.
Итак, вперед, в неведомое, а может быть, в мир неизвестной жизни!
Но прежде чем этот мир открылся нам, произошло нечто совершенно необъяснимое.
Впереди космоплана находится щуп для метеоритов. Он улавливает все твердые образования на трассе полета и сжигает их...
И вдруг... щуп молчал... Щуп не обнаружил опасности. Метеорит налетел на нас с тыла... Это невероятно. Но это так. Вернее, это был не метеорит, а что-то абсолютно непонятное.
Случилось это днем, в момент напряженной работы.
Резкий крик Саши. Не сигнал тревоги, а именно крик.
Мы увидели его у ракетного телескопа очень бледного, ослабевшего.
Вид неба оставался обычным. Темень Космоса и очень много ярких немигающих звезд.
Здесь больше ярчайших звезд по сравнению с Космосом у Земли: мы ближе к центру Галактики, и плотность светил увеличилась. И вдруг все звезды потускнели Как будто пелена затянула глаза, так Саша и решил сначала. Он скосил взгляд в сторону приборов. И в этот момент закричал. Автомат отметил не только то, что звезды померкли, но большинство из них, в том числе и наша планета, исчезло. Сам Анлорес расплылся, разлился сиянием. Свет его не обжигал больше глаз.
Создалось впечатление, что какая-то полупрозрачная масса обволокла космоплан и продолжает мчаться вместе с ним. Нет! Это был не сон! Не галлюцинация! Это длилось около десяти часов.
Потом небо очистилось, облако удалилось так же незаметно, как и спустилось.
Перемен не произошло никаких.
Мы мчались по курсу к нашей планете. Мы свыклись с мыслью, что она наша.
Космос оставался прежним. Оранжево-красный, четко очерченный диск Анлореса, сияние его желтоватой звезды-спутника и бесконечное множество ярких немигающих звезд.
ДЖОЛИЯ - ПЛАНЕТА ОРАНЖЕВОЙ ЗВЕЗДЫ
(Окончание записок, Нины Орловой)
Павел и Саша спорили. Спорили резко, может быть, даже грубо, а главное, азартно.
Павел стал пунцово-красным, он был взбешен, что кто-то смеет думать не так, как он.
- Не спорь! Не спорь о том, чего ты не понимаешь! Жизнь развивается, подчиняясь определенным закономерностям. Одноклеточные-многоклеточные-высшие формы жизни. И подлинно разумными существами может быть только наивысшая форма - существа, подобные человеку, с тонкой нервной системой, с мозгом.
- А мне кажется, что может быть что-то совсем непохожее.
Саша улыбался особенно приветливо, как умел улыбаться только он один, но упорно стоял на своем.
Павел с досадой отвернулся, всем своим видом говоря: ну что тебе доказывать!