— Корто, слушай приказ, — сказал он негромко и жестко. — Ты должна подключиться как медиатор к рядовому Ленцу.
Я не сразу поняла, что он имеет в виду Петера.
— Ага. В смысле, так точно, сержант. Вот, — я задрала рукав и протянула ему руку для инъекции, уверенная, что сейчас он достанет из кармана красный шприц.
— Без стимулятора, — ошарашил меня Хольт.
Я помотала головой.
— Я не знаю, как это делать без стимулятора, — сказала я неуверенно. — Я не умею…
— Я знаю, что вы это можете, — оборвал меня Хольт. — Рядовая Северин может, а ты что, настолько хуже нее? Подключись к Ленцу, и пусть он перестанет делать то, что делает.
А что же он такое делает, хотела я спросить, но не стала — сама узнаю.
— Я никогда этого не…
— Корто, я сказал, заткнись и подключайся. Это приказ! Выполняй!
— Я просто говорю, что у меня может и не получиться.
Хольт еще пару секунд смотрел на меня, потом поднес браслет к лицу.
— Химера вызывает Скифа, прием.
— Скиф — Химере. Слышу тебя, прием.
— Химера — Скифу. Подгони машину ко второй контрольной…
Я опустилась на землю и прислонилась спиной к стене, которую так и не смогла перелезть. Вот так. Предположим, я сейчас в лаборатории, в желтой зоне, сижу в кресле, и рыжая Олли вколола мне стимулятор. Я вода, я растекаюсь, я двигаюсь, я ищу Петера, ищу слабо мерцающий шар среди липкой темноты, зараза, как же мне не хочется туда возвращаться, но надо, давай, Рета, ты не человек, ты вода, вода, вода, черт возьми, как же затылок чешется…
— Химера — Скифу, ко второй контрольной, быстро!
Я вода, я вода, я вода, я сижу в кресле, мне сделали укол… Если Эрика может, то я тем более. Я подключаюсь за двадцать шесть секунд — это хороший результат.
Я приоткрыла глаза. Мир стал слегка зеленоватым, но я все еще оставалась в своем теле. Почему у меня не получается? Почему Эрика может, а я нет?
— Химера, это Кристалл. Уровень — серый. Где вы? Прием.
Я вздрогнула. Серый — это плохо? Хуже, чем светло-серый?
От затылка начала растекаться боль. Я снова закрыла глаза и сосредоточилась.
— Химера — Кристаллу. Мы работаем, держите его. Конец связи. Твою же… Скиф, сколько можно ехать, прием?!
Я не в кресле, я не в безопасной лаборатории. Я на полигоне, и у меня нет стимулятора. Я не знаю, что такое «серый» и что делает Петер. Я ненавижу подключаться к Петеру, я с ним и общаться уже не могу, каждый раз я чувствую, будто на моих руках черная тягучая масса, которая разъедает кожу. Но сейчас я должна это сделать, потому что я знаю, на что способны Измененные, и я по голосу Хольта чувствую, насколько все плохо.
Головная боль стала сильнее, я заскулила сквозь сжатые зубы и вцепилась в волосы.
— Корто, что с тобой? — донесся до меня голос Хольта.
Где ты, Петер? Где ты и твоя темнота?
Сквозь полуприкрытые веки я видела, как мир заливает зеленью. По затылку словно провели раскаленными когтями, боль захватила голову и теперь стекала вниз, по шее, по позвоночнику, и снова поднималась по рукам, которыми я дергала пряди волос. Я почувствовала, что заваливаюсь на бок, и кто-то поддержал меня.
— Корто, выходи оттуда, сейчас будет стимулятор. Корто, ты меня слышишь?
Нет. Я смогу. Эрика может, а я не хуже.
В голове носились какие-то обрывки мыслей, фраз, которые кто-то когда-то мне говорил.
Таф-ритмы неустойчивые.
Я тебе мозги выжгу.
Связка оператора и Измененного.
Нейроактивность.
Это ради Коди.
Первый, самый прокачанный из нас.
Я помогу.
Тебя можно любить.
— Ты меня слышишь? Остановись, хватит, дождись стимулятора!
Боль сделалась невыносимой, я не могла больше терпеть, не могла оставаться в своей голове, я согласна была на что угодно, темнота и мерцающий шар — пусть, плевать, я пойду туда, только хватит, хватит, хватит!
— Кристалл — Химере. Графит, повторяю — графит. Принято решение о ликвида…
Я закричала, и мир вокруг исчез, исчезла я, меня не было, только волна, которая неслась по полигону, легко обходя непреодолимые раньше препятствия.
Мимо промелькнули какие-то серые тени, потом меня втянуло в чью-то голову — мелкий песок поднимался и закручивался в вихрь, я взметнулась вместе с ним, но это было не то, и я устремилась дальше, к искрам, рассыпающимся в воздухе, обошла их и наконец нашла то, что искала.
Это больше не был мерцающий шар посреди пустоты. Это был хаос, в нем было обжигающе жарко и больно, воняло жженым сахаром, что-то с треском рвалось, что-то пыталось вышвырнуть меня прочь, что-то подхватывало меня и закручивало, что-то вспыхивало и ослепляло меня — краем сознания я понимала, что я не могу ни видеть этого, ни слышать, что происходит что-то другое, что мой мозг старается перевести происходящее в привычные или хотя бы знакомые мне образы, но я не могла думать об этом. Я вообще не могла думать, я лишь знала, что мне нужно, чтобы это прекратилось.