Прежде иногда Петер спрашивал себя, в чем цель эксперимента, в котором они участвуют. Исследования ради исследований? Испытания новых имплантов на тех, кто все равно был обречен? Не то что бы его это сильно беспокоило — он был счастлив, что не умер и что не придется при этом провести годы в инвалидном кресле, пытаясь выжить на крошечное пособие. Но теперь, стоя рядом с людьми, которые стали его семьей, он слушал полковника Валлерта и все понимал.
— Мы столкнулись с угрозой, с которой, как полагали, давно покончено. Наши информаторы сообщают, что «Ин урма Эва», последователи Возрождения Нации, перешли к активным действиям. Они планируют сконструировать новых Измененных солдат и выпустить их на свободу. Нет ничего более важного сейчас, чем уничтожить их. Эту заразу мы задавим в зародыше. Но мы должны исключить саму возможность, что разработки Возрождения Нации могут попасть в руки кому-то еще. От вас сейчас зависит будущее не только Центральноевропейской Республики, но и всего цивилизованного мира.
Петер слушал его и кивал. В армейской учебке им показывали съемки, которые были сделаны в Караге и потом еще в Мышанке, вместо которой теперь пустоши. Кем нужно быть, чтобы захотеть вернуть этих тварей, зная, на что они способны? Нет. Этого не должно повториться.
Они выдвинулись затемно. Сначала ехали на внедорожнике, потом, когда проехать стало совсем невозможно, вышли и пошли пешком. Петер нес генератор и запас горючего, Райнгольд — прожектора, при свете которых они должны были работать внизу, в шахтах, Андрюс тащил на себе все их вещи, а сержант Хольт — рюкзак с какими-то медицинскими штуками. Иве они не дали ничего, и она шла легко, этой своей танцующей походкой, время от времени пиная листья так, чтобы они разлетались, и видно было, что ей нравится эта прогулка. Ива вообще любила лес, ее интернат в Тополячеке стоял посреди леса.
Однажды Петер спросил ее, как она попала в проект. Ведь она не была военной, у нее не было ни травм, ни аварий. После интерната она должна была, как и все, кто не пошел в армию, получить комнату в социальном общежитии и работу в какой-нибудь дыре, где она будет вкалывать лет пять, пока не возместит государству потраченные на нее ресурсы. Помявшись, Ива ответила, что однажды для всех старшеклассников, у которых были высокие баллы по социальной работе, провели целую кучу медицинских тестов, а после ее вызвал к себе директор интерната. В кабинете, кроме него, был мужчина в военной форме без опознавательных знаков, который предложил ей интересную и высокооплачиваемую работу.
Вообще-то она любила возиться с детьми, с удовольствием отрабатывала обязательные часы в отделении для малышей и рассчитывала после выпуска получить работу в своем же интернате. Куратор их группы пару раз намекала на это, и Ива считала вопрос почти решенным. Но вышло иначе.
— Мы все получили распределение накануне, — сказала Ива немного виновато. — Я должна была ехать в «Дом жизни» в Трепен. Это на самой границе пустошей, очень бедный поселок, и выбраться потом оттуда очень сложно. Пришлось бы годами работать за еду и комнату. Ну и… Все думают, что я туда и уехала.
Впоследствии Петер много раз думал, насколько случайным было это распределение, но так ни к чему и не пришел.
К тому же Ива и правда много времени проводила в желтой зоне. И по случайно услышанным обрывкам разговоров — «патогенез», «атрофия стриатума», «еще лет пятнадцать» — Петер понял, что те медицинские тесты в ее интернате что-то все-таки выявили.
У сержанта Хольта была карта, по которой он нашел вход в лабораторию прямо из города, и сразу же заставил их подключить прожекторы. Петер считал, что достаточно было бы и фонариков, но спорить, конечно, не стал. Хотя от синеватого света было неуютно. Хольт вдобавок раздал всем респираторы — здоровенные, ярко-желтые, и теперь они все напоминали стаю каких-то мультяшных собачек.
Лаборатория была огромная, а террористы постарались на совесть. Петер сразу понял, что торчать под землей им придется не один день, и загрустил.
Для Ивы устроили почти уютное рабочее место с матрасом из пеноблоков, на котором удобно было лежать. Улыбнувшись им всем троим, она закатала рукав и подставила руку сержанту Хольту.
Петер уже много раз видел, как это происходит. Ее тело вытянулось, будто сведенное судорогой, а потом обмякло, и тут же он почувствовал ее присутствие в своей голове. Самый лучший момент каждого дня.
Петеру было не по себе от осознания, что где-то поблизости могут быть Измененные. Конечно, они давно умерли. Это понятно. Разумеется, живых Измененных тут нет. Но вот у них в школе говорили, что в теории они могли жить лет по двести. Вдруг кого-то из них тот взрыв все же не убил?