— Ничего и не случится, если мы с Детлефом будем в разных группах! — не выдержала она. — Ты вообще ни хрена не понимаешь!
— Ну так объясни. Я же хороший медиатор.
— Может быть, но ты же тупая, как робот-уборщик!
— А мне и не надо быть умной, надо просто выполнять приказы.
— Ага, а потом ты в обход приказа решаешь подключиться к другому медиатору.
— Ты же не возражала! — возмутилась я.
— Да я могла тебе мозги спалить, если бы чуть хуже себя контролировала! Самоконтроль — вот, что для нас самое важное, если ты еще не поняла, мы не можем позволить себе никаких ярких эмоций, никаких сильных привязанностей внутри группы, если твои эмоции попадают в резонанс с чужими — все, цепная реакция, тебя замкнет, понимаешь ты это?
— В каком смысле — замкнет?
— В таком, что ты не сможешь вовремя переключиться с одного бойца на другого. Просто не сможешь выйти. Или не сможешь выполнить какие-то действия, потому что не будешь чувствовать себя вправе указывать близкому человеку, что ему делать. Или вообще… случайно передашь свои эмоции всей группе, а они отреагируют, а ты отреагируешь на их реакцию…
— Почему нас этому не учат? — растерянно спросила я, вспомнив, как однажды случайно показала Коди мертвых Измененных.
Черт возьми, Эрика права, и я могла бы сама догадаться. Детлеф же мне рассказывал — она не смогла вовремя переключиться на Коди, и кто-то пострадал, а вскоре они расстались.
— Доктор Эйсуле должна была тебе сказать. Я ничего тебе объяснять не обязана.
Доктор Эйсуле должна была сказать — но не сказала. Может, просто не успела. А доктор Ланге — знает он об этом или нет?
— Но ведь ты не спалила мне мозги.
— Да, а стоило бы.
— Ну… спасибо, наверное. Но почему ты просто не объяснишь это Детлефу? Зачем было спать с Коди?
— Да не спала я с Коди, — раздраженно отмахнулась Эрика. — Просто поцеловала его один раз, так, чтобы Детлеф заметил. Думала, этого он точно не простит.
Это многое объясняло. Например, почему Коди ничего не рассказывал об их отношениях — потому что отношений и не было. Если бы Эрика так сильно меня не раздражала, может, я спросила бы у Коди обо всем напрямую давным-давно. А не делала вид, что подружки моего брата не существует.
— Почему ты не сказала ему правду?
— Потому что… Он бы предложил мне стать модификантом. Если бы нас развели по разным группам, можно было бы… Или вообще уйти из проекта. Мне ведь не нужны импланты. А что я ему скажу? Что для меня быть медиатором — важнее, чем отношения с ним?
— Вообще похоже, что так и есть. Но просто для справки — он тебе что угодно простит.
Эрика замолчала и села на кровать, спрятав лицо в ладонях.
— Это странно, — подумала я вслух. — Набирать людей с высокой эмпатией, а потом требовать, чтобы они ни к кому тут не привязывались.
— Не обязательно с высокой. У меня довольно средние показатели, — сказала Эрика, не поднимая головы.
Ах да, доктор Эйсуле говорила, что она въехала в проект на фамилии своего отца.
— Все равно. Послушай… — Я присела рядом. Подумала, не обнять ли ее, но рисковать не стала. — Когда ты была в голове Эда… Когда он…
Эрика покосилась на меня.
— Что ты при этом…
Я не смогла закончить фразу. Глядя на Эрику, я вообще пожалела, что ее начала.
— Я тебе скажу так, — проговорила она, помолчав немного. — Я слышала, что ты рассказывала тогда — о том, как ты видишь людей изнутри. И я слышала разговоры кураторов. Я не дура, понимаю, в чем между нами разница. И если когда-нибудь… Мало ли, во время какой-нибудь операции… Ты поймешь, что один из твоих бойцов вот-вот умрет — лучше покидай его голову сразу. Поняла? Просто беги.
***
Церемония прощания была на следующее утро. Нас собрали в огромном зале — я и не знала, что тут такой есть. У дальней стены на возвышении стоял портрет Эда Жукаускаса, перечеркнутый черной лентой. За ним — приспущенный бело-голубой флаг Церы и еще один флаг — темно-синий с серебром, нашего подразделения.
Я смотрела на портрет Эда, которого едва знала, и иногда косилась на Эрику. Ее лицо было непроницаемым. Ее группа, оставшиеся четыре человека, стояли рядом с ней, будто живой щит. Коди стоял с ними, иногда сочувственно на меня поглядывая. Ко мне временно перекинули парня из группы Келемена — Тима Ройтблада, того, что не стал стрелять в лису, и теперь нас было четверо. Еще кого-то должны были перевести к Эрике на место Эда, но, видимо, решили дождаться, пока они все придут в себя. Потеря одного из членов группы сильно ударила по всем, я это видела.