Она заблокировала меня...
А нечего хвастаться! Расслабилась.
Больше у меня подруги Кристины не было. Поэтому к храму я подошла очень печальной.
Старый храм, большой и красивый, был окружён парком, через который проходила дорожка. На деревьях в этом месте уже появились листочки, и чувствовалось, что здесь гораздо теплее, чем в нашем районе, потому что этот храм был построен на холме, ближе к солнцу. За забором располагалось старое кладбище и две бревенчатые постройки.
Высокий храм с белоснежными мощными стенами. Запрокинув голову, можно было увидеть, что купола, покрашеные в синий цвет, сливались с утренним чистым небом, и кресты сами по себе висели в воздухе. Раскрыты врата, и народ втекал в них, как в город. И я вошла с потоком, с интересом всё рассматривая. Давно не была в таких местах. Как и положено, в древнем городе имелось место для торговли, оно было отделено от основного зала, там всё в золоте и благоухало, на скамейках сидели бабушки и говорили. Ничего не было слышно, только их старческие губы двигались.
Я прошла дальше. Одни люди, что стояли ближе к алтарю, молились, а другие, сильно не заинтересованные, просто прикасались ко всему этому своим присутствием.
Пели на клиросе мужчины. Да, полностью мужской хор и одна бабушка, которая им руководила. Балкон с певчими располагался высоко, и мне пришлось протиснуться вглубь зала, чтобы рассмотреть его. Ничего не увидела, кроме бабули в платочке, она махала рукой, руководя пением.
Я успокоилась, потому что голос Ветра был различим, главный запевала иногда сливался с другими голосами, иногда появлялся и звучал под сводами один. Главный певец этого «города».
О чём пели, я не понимала. Обошла колоссальные расписные колонны, встала у окошка и просто ждала Илью.
А окно с витражом. Лучи яркого утреннего солнца проникали через цветные стеклышки и разбрасывали причудливые лучи. В них я видела пыль, и она казалась золотой. Мимо пробежали маленькие детишки, и крохотные золотые крупинки остались на их волосах.
Красиво так… В золочёной арке, украшенной цветами, за стеклом стоял складень, за ним и лика не было видно. Перед складнем на верёвке висело очень много дорогих украшений.
Взгляд скользнул над толпой и красивым убранством солеи. Храм был таким большим, что над иконостасом жил голубь. Он вспорхнул к куполу, и я обошла колонну, поспешив посмотреть на него. А он улетел куда-то, хотя окошко в куполе было закрыто.
Всё такое интересное, только шумно очень. И непонятно ничего. Особенно собака на иконе с человеческим телом. У изображённого оборотня был меч на плече и крест в руках, латы железные и юбка. Я приложила к иконе покусанные собаками пальцы, и они сразу перестали болеть.
Стояла у этого странного образа всю оставшуюся службу. С трудом поняла, что же написано красными буквами. Это был Христофор. И был он очень добрым пёсиком…
Непонятно ничего.
Я посмотрела на свои пальцы. Даже синяков от укусов не осталось.
Илья пел, и мне стало хорошо, я улыбалась. Пел главным голосом, а за ним два баса дребезжали. Без своего штробаса выводил соловьиную трель. Проникал в меня, у меня сердце трепетало и душа подпевала.
Так легко, что хотелось вместе с детьми, которые вереницей шли к солее, присоединиться, но Христофор не отпускал… На какой-то миг хотелось ему (да-да, Христофору) положить голову на плечо, потому что мордочка была изображена такой доброй!
Служба заканчивалась, пение прекратилось. Люди ходили суетливо. Илья спустился в зал в обществе молодых мужчин. Один из них, низкорослый и светленький, сразу меня приметил.
А мой парень в чёрной приталенной рубахе и чёрных джинсах, как ворон какой-то, ему белая рубаха больше шла, чем этот мрачный цвет.
— Дана, — удивился Илья, тоже уткнувшись в меня взглядом. — Вот это сюрприз!
— Кого-то поклонницы даже в церкви не оставляют, — с иронией сказал курносый мужчина, он бы сошёл за мальчишку со своим ростом, но явно был старше нас.
— Это моя девушка, — Илья улыбнулся и поцеловал меня в щёку. И я тут же прижалась к нему, зажмурившись от удовольствия.
— Тебя из крайности в крайность, — усмехнулся мужчина. — То в монастырь уходишь, то теперь девушка.
— Так получилось, — не особо хотел что-то объяснять Илья, любуясь мной.
— Илюша, почему у Христофора голова собачья?
Мужчина вышел к иконе и покосился на меня серыми глазами. Не дал моему парню ответить, сам пояснил:
— По одной из легенд он был невероятно красив, и девочки Христофора преследовали даже в церкви, не давая молиться, поэтому он попросил у Бога обезобразить его.
У меня чуть волосы дыбом не встали от ужаса.
— Ветер! Не смей просить у Бога собачью голову, — с ужасом прошептала я. — Собаки кусаются, когда их кормишь конфетами.
После некоторой паузы, когда Илья внимательно смотрел на меня с улыбкой, мужчина произнёс совсем тихо:
— Если не кормить собак с пальцев, а положить конфету на ладонь, то они не будут кусать, а наоборот, вылижут.
— Да?! — удивлённо уставилась на незнакомца. — Не знала.
Но он прав, прежде чем играть с собаками и заниматься с ними, нужно либо консультироваться, либо читать нужную литературу.
Что-то на весь зал огласил громко батюшка, с балкона напевно ответила ему женщина. Все стали креститься.
— Дана, а почему ты не крестишься? — с большим интересом поинтересовался мужчина, изучая моё лицо и пытаясь заглянуть в глаза.
— Я не умею, — призналась я и от волнения сжала руку Ильи.
— А крест ты носишь?
— Нет.
— Я подарю тебе…
— Мышонок, никогда не принимай подарки от чужих мужчин, — строго сказал Илья.
— Да, я помню, папа предупреждал, — кивнула я и, как хотела прильнуть к Христофору, прильнула к своему парню.
— Вот и отлично. Хорошего дня, — попрощался он с мужчиной.
— Хорошего дня, — эхом повторила я.
— А в трапезную? — удивился незнакомец. — Ветров, завтрак ещё.
— Не сегодня, — кинул Илья, уводя меня из зала. — Крестик я тебе всё же куплю, — сказал уже мне и завернул в иконную лавку. — Тебе попроще или побогаче?
— Мне такой, какой нужно.
— Тогда для лялек и на верёвочке, — тихо рассмеялся он, и я, немного обидевшись, легонько толкнула его в бок. И он меня поцеловал в висок. Отчего стало жарко и невероятно хорошо.
— Серебряный крестик. Мышонок, какой тебе цвет верёвочки?
— Розовый… нет, давай оранжевый.
— Дана, крест лучше не снимать, может цепочку?
— Я хочу деревянный и верёвочка телесного цвета. Может мама не заметит, что я его ношу, — приникла я к витрине, рассматривая чудесный крестик, что мне так понравился.
— Твоя подруга, Илья? — спросила лавочница.
— Девушка, — как-то недовольно ответил Ветер.
Он не очень любил общаться. Наверное, его все достали. Я понимала, вот Илья мне сказал, что нельзя мечтать о том, чтобы людей не было, а мне иногда очень тяжело. И если не людей удалять из мира, то меня куда-нибудь на время прятать, чтобы я так не уставала.
Крестик надели сразу, вышли на крыльцо храма. Илья какой-то ритуал творил, я грелась в лучах яркого солнца.
— Когда захочешь, я научу тебя креститься и всё расскажу, — он взял меня за руку и повёл в сторону парка.
Но меня интересовало совершенно другое. Я начала говорить.
— Со своим человеком раскрываешься. Моё чувство – настоящая эйфория. В интернете нет статей, которые хорошо объясняли бы, что происходит с нами, когда мы влюбляемся. Радость — вот что во мне, и это не объяснить одними гормонами. Я счастлива просто потому, что ты есть, без причин. Очень хочу, чтобы ты то же самое почувствовал.