— Я чувствую, — прошептал Илья, погладил меня по плечу. — Наверное, даже ярче, чем ты. Потому что тебе не с чем сравнивать, а я по-другому смотрю на происходящее. Тот, кто горел в современном мире, хочет… мотылька обезопасить.
— Вот! Я когда тебя в пятиэтажке выловила, я также подумала, что я мотылёк и всё, никуда не деться. Или я потом об этом подумала? — нахмурилась.
Всё во мне пело и плясало, и я не спокойно шла рядом с ним, а пританцовывала и подпрыгивала.
— Я не огонь, я не спалю тебя, — прошептал Илья. — Я Ветер! Сиди в своей люльке, лялька, я покачаю.
И, обняв меня, покачал. Смотрел на меня влюблённо-влюблённо!
— И ты права, со своим человеком раскрываешься. У меня такое ощущение, что я горы могу свернуть. Сознание перевернулось, и я пересмотрю все свои планы на будущее.
— Не пересматривай, — испугалась я. — Пожалуйста, если ты станешь звездой эстрады, идолом всех девочек, то мне не найдётся места на твоём корабле, я начну страдать.
— Нет, — оборвал мои рассуждения Ветер. — Мы что-нибудь другое придумаем, чтобы твои родители согласились отдать тебя мне.
— Илюша, я не вещь, меня нельзя отдать.
— Неправильно высказался. Но замуж отдают, — с улыбкой исправился он, нехотя выпуская меня из рук.
— Я в восемнадцать стану самостоятельной. Не вздумай в монастырь уходить! С кем я жить буду?
— Со мной, Даночка, со мной, Мышонок!
— Давай сегодня сделаем невероятную красоту! — предложила я, вспомнив одно своё желание.
— Давай, — охотно согласился парень. — Что в твоём понимании значит «сделать красоту?»
*****
Лодку мы взяли у папы Полины Потёмкиной. Дядя Миша очень добрый, разрешил нам с Ильёй прокатиться по реке. Уже был поздний вечер, и очень темно, когда Илья подал мне руку и помог забраться в лодку. Мы оттолкнулись от пристани. Покачивались на воде. Холодно было, но я не мёрзла, замирала в ожидании.
На звёздном небе — россыпь звёзд. На глади чёрной воды их отражение. Чем дальше мы отплывали от берега, тем меньше власти становилось у фонарей, и мы словно покрывались темнотой, проникая в неё. Дома становились маленькими, открылась взгляду перспектива всего берега, где последней была наша с родителями пристань. От огней по воде бежал, дрожащие дорожки, но до нашей лодки не дотягивались, мы очутились во мраке.
Илья направил лодку не к середине, а вдоль берега, чтобы не удаляться от него. С всплеском опускались вёсла в воду, и если бы не было так холодно, то я бы подумала, что мы в сказочном сне. Глядя по сторонам, я запела:
— Под звездопадом в полной тьме
Я кротко прикоснусь к тебе.
Забьются молотом сердца.
Теперь мы, Ветер, вместе до конца.
Рассыпался над нами млечный путь.
Ты про любовь и дружбу не забудь…
Илья рассмеялся, потому что в песню я вставила его прозвище. Он вытащил вёсла из воды и оставил их сушиться.
— Я для тебя новую песню напишу, — пообещал он, шурша пакетом с нашими покупками. В темноте почти ничего не было видно, и он подсветил фонариком своего дешевого телефона, на котором экран был с трещиной.
— А это для кого была написана?
— Конкретно ни для кого, просто девушку хотел.
— Получил? — улыбнулась я.
— Неожиданно, даже больше, о чём мог мечтать.
Заиграл мой телефон, замерцал экран во мраке. Я сразу ответила.
— Мышонок, ты где? — озабоченно спросил папа.
— Я на реке, папа! Выходи, сейчас будет красиво!
— На пристань?
— Да!
Отключила звонок и улыбнулась своему парню.
— Ты любишь отца, — это не было вопросом, поэтому я решила, что можно не отвечать.
Илья дал мне в руки первый небесный фонарик. Мы встали аккуратно. Лодка покачивалась, но мы с Ильёй были осторожны. Он щёлкнул зажигалкой и поджёг фитиль. Тонкая оболочка фонарика стала раздуваться, наполняться горячим воздухом, и у меня даже руки немного согрелись. Наши с Ветром лица осветило, и мы рассмеялись.
— Отпускай! — приказал он.
Я отпустила. Большой небесный фонарик полетел вверх, горя в ночи чудесным красноватым заревом. И он, как и звезды, отражался в чёрной глади реки.
— А этот жёлтый, ещё синий есть,— Илья опять воспользовался зажигалкой. — Ты знаешь, Дана, их иногда называют фонариками желаний.
— Давай загадаем желание! Только одно на двоих, чтобы наверняка исполнилось, — воодушевилась я, заворожённо глядя, как Илья отпускал второй фонарик вверх над водой.
— Хорошо, говори, что бы ты хотела!
У него улыбка на губах застыла. Он стоял, задрав голову вверх, провожая огни заворожённым взглядом. Я была рада, что ему понравилось. Мне самой было в удовольствие запускать фонарики.
— Я бы хотела, чтобы мы были вместе навсегда.
— Да, — он вернулся к очередному фонарю. Это был последний. — Мы желаем быть вместе навсегда, прожить жизнь в любви и согласии и вот в таких чудесных затеях.
Он смеялся, и я тоже.
В небо улетел большой синий фонарик.
Илья взял мои закоченевшие руки в свои ладони, согревая, даже дунул на них.
— Ой, — разомлела я от тепла, — хорошо как.
— И мне хорошо.
Парень обнял меня, прикрыв полами своего пальто.
Свистели. По воде хорошо звук проходил.
— Это мой папа. Подвезёшь до нашей пристани? — смотрела заворожённо на него, в потёмках еле различая.
— Садись, — он прикоснулся к моим губам своими, и щекой обтёрся о нос. — Замёрзла совсем.
Опять плеск воды, я, задрав голову, смотрела, как летят наши фонарики вверх и в сторону.
— Сегодня мне будут сниться чудесные сны, — прошептала я.
— Это обеспечено, — он аккуратно подплыл к нашей пристани и громко поздоровался с моим папой.
Папа не ответил ему. Руки ко мне протянул.
— Мышонок, вся ледяная, — обеспокоенно пробасил он.
У него очень сильные руки. Папа меня подхватил, приподнял над лодкой и пристанью. В те несколько секунд, что я парила в воздухе, папа грубо, пинком, оттолкнул лодку от пристани. Так что хлюпнула вода вокруг неё. Меня же папа усадил на себя, и я вынужденно обхватила его руками и ногами. За шею крепко, через широкое плечо смотрела, как уплывает лодочка по реке от нашей пристани, тая во мгле, а над ней высоко летят светящиеся небесные фонари, уносящие наше с Ильёй одно желание на двоих: быть вместе. И он махал мне рукой на прощанье, и я отвечала своему любимому парню тем же.
— Это мой будущий муж, папа, — прошептала я, согреваясь в его объятиях.
— Угу, — басовито отозвался он, поглаживая меня по спине.
— Он самый лучший на земле.
— К матери какие-то подруги пришли, там пацан из твоего класса.
— Рекрутов? — без интереса спросила я.
— Вроде.
— И что?
— Инга замуж тебя отдать хочет.
— За Витю Рекрутова? — рассмеялась я и отодвинулась назад, чтобы посмотреть в его хмурое лицо. — За это трухло прыщавое? Нет, папа, я только за Илюшу замуж выйду.
— Маме только не говори, расстроится, — он поставил меня на ноги уже на дорожке.
*****
Мои пальцы на фоне огня в камине казались тонкими и длинными, без укусов и синяков. Что меня собаки с утра покусали, осталось в памяти, но не на теле.
В зале был создан полумрак, горели свечи. На старом пианино играл Витя Рекрутов, оказалось, он ходил с Ильёй в одну музыкальную школу. Потом играть уже было не нужно. Мама Инга, мама Вити по имени Лариса и тётя Саша, выпивая вино, втроём запели какую-то дикую фигню столетней давности.
— Слушай, а ту девчонку с большими буферами на фотке, как зовут? — Витя встал рядом со мной, а я, продолжая греть руки, старалась его не замечать. — Сивая, ты слышишь?
— Илья запретил меня так называть.
— Мне твой Илья не указ.
— Вот именно мой, — я развернулась и пошла к себе в комнату.
Витя прикрепился следом.
— В курсе, зачем сюда пришли? Мать твоя говорит, что ты сто процентов через две недели замуж выйдешь. Только восемнадцать исполнится, и от тебя нужно избавляться.