Выступал в эту ночь без особого огонька, предупредил Каримыча, что больше не приду и вернул ему деньги. О том, что женюсь, ничего не сказал, попросил, чтобы никто не узнал, что я с Лялькой разговаривал.
Именно так сбылась моя заветная мечта. Так изменилась моя жизнь, и я стал мужчиной, на которого была возложена миссия ухода за девушкой, будущей супругой. И улыбка не сходила с губ. Я осознавал всю ответственность и сложность этого, но мне казалось, что в любви и во взаимности я всё перетерплю. Уж если один столько вынес, то с Мышонком тем более перенесу.
Домой возвращался в четыре часа утра. Вначале шёл медленно. А потом рванул со всех ног в сторону своего барака. Он горел.
От автора: Дорогие читатели, вынуждена повториться. Данное произведение задумывалось как трагедия без ХЭ. Но в процессе я влюбилась в своих мотыльков так сильно, что захотела им взаимной любви навсегда. Трагедия остаётся в этой книге, вторая «Год Ветра» будет повествовать о невероятно нежных отношениях, будет она 18+ и появится сразу, как только будет закончена эта. Следующая глава – трагедия. Если вы не уверены, что сможете спокойно перенести все испытания вместе с героями, а они будут жестокими, пропустите, пожалуйста, следующую главу и подождите выхода продолжения в новой книге.
Горел корабль и мосты.
Дана
Инга сказала, что я ей больше не дочь, со мной она общаться станет. И можно было подумать, из-за Ильи и что я её не послушала в школе. Нет! Потому что я рисовала её в чёрном платье, а на нём было около двадцати оттенков разных цветов, и она не поверила, что я так вижу. Такую безвкусицу она бы не надела, лоскутные платья нынче не в моде. Обиделась.
Все думали, у меня диагноз такой, даже дурой называли, а на самом деле я не дура вовсе, отходчивая и зла не держала. Это в родительницу. Она вообще меняла гнев на милость очень быстро, только Инга не любила никого и ничего, кроме денег, но это уже папа виноват. Нельзя было насильно девушку в ЗАГС тащить.
Это не моя жизнь. Мне больше повезло, у нас с Ильёй взаимная любовь.
У меня нет мамы. Но я бы хотела её иметь. Вот рисовала себе акрилом на холсте. Несложно вовсе. Я мамочке глаза умные придумала и улыбку робкую. Стояла она, невероятная красавица, с распущенными светлыми волосами, в платье чёрном по колено, что обтягивало идеальную фигуру. Морда мерседеса торчала. Пока это было всё. Немного тень у туфелек на каблуках накидала, вроде как земля под ногами.
В моей комнате играла любимая музыка. Илья прислал сообщение: «Мышонок, ложись спать, я работаю, утром напишу».
Давно прислал. Уже за полночь, а мне не спится. Проблема моя была в том, что я увлекающаяся. Вот пришло в голову нарисовать картину, и, похоже, меня утром будут от неё отрывать, или я отрублюсь у ножек мольберта. Не могла перестать рисовать.
Затянуло!
Мне невероятно нравилось.
Сидела я в мягком спортивном костюме с кошками. Капюшон с ушами накинула на голову. Ноги босые. На тарелочке бутерброды, в чашке чай остыл. За окном чернела беспроглядная ночь. Вот в такую безлунную темень красиво небесные фонарики запускать.
От постоянного сидения заболела попа, и я поднялась, чтобы размяться. Места в комнате вообще не было, так что я нечаянно испачкала покрывало, начала его оттирать.
Хозяйку в дом мы не наняли. Папа заказал жену на час. Пришло целых четыре жены. Всё убрали, чистоту навели, бельё постирали, высушили, погладили, приготовили еду.
Так что покрывало, скорее всего, мне стирать.
Я только рада!
Обожала домашние хлопоты. Потому что ничего делать не умела, всему училась, а это всегда интересно.
В мою комнату вошли без стука.
Вроде родители спали. Я с пледом в руках повернулась к входной двери и замерла, послушная большой руке в чёрной перчатке прислонилась к стене у шкафа. Руки вверх подняла, выронив покрывало на пол, и смотрела во все глаза на пистолет с глушителем.
Мужчина был одет во всё чёрное. И я бы очень радовалась, если б это был спецназ или другие представители власти. Но… увы. Черная балаклава прятала лицо. Он приложил палец к тому месту, где должны быть губы. Я глянула на него и тут же спокойно отвернулась.
Раскосые зелёные глаза, как у кота, выдали его с ног до головы. Олег Измайлов ногой повернул к себе мольберт. Посмотрел на портрет мамы.
— Ты ей польстила, — прошептал он. — Не бойся, Мышонок. Сейчас посидишь в комнате, я через полчаса приду и заберу тебя.
Он не хватал меня, не пинал. Чуть тронул плечо, и я послушно пошла туда, куда он велел.
Недалеко пришлось идти. Он отвёл меня в комнату напротив. Когда вышли в коридор, снизу доносился истошный вопль Инги. От этого выступили слёзы на глазах.
Комната напротив оказалась пустой. Стояла кровать незаправленная, в шкафу ничего не было.
— Богдана, всё будет хорошо, — сказал на прощанье Олег Измайлов и ушёл, закрыв меня на замок.
Я прошла к окну и открыла его. Посмотрела вниз.
Наверное, то, что обо мне думали, как о дебилке, меня защищало и спасало. Никто не ожидал от меня решительных действий. Я аккуратно вылезла в окно и зацепилась за водосточную трубу. Этот дом — крепость. Его строил какой-то фанатик средневековых замков, так что и водосточные трубы этого дома должны были выдержать пару ударов катапульты.
Спускалась по трубе вниз.
Не предполагалось, что я на такое способна. Олег придумал себе девочку-дурочку, влюблённую в него. Я, по его мнению, несостоятельная. Не понимала, что происходит? Послушно должна его ждать? Не буду сопротивляться?
Я должна была в полицию побежать…
Только вот проблема, папа не велел связываться с полицией. Своим заявлением я могла навредить папе, хотя, если предположить дальнейшее развитие событий, хуже уже не будет.
В главные ворота я не пошла, там дежурили мужчины. Собак убили.
Я прошла к открытой калитке, что вела на пристань. На самой пристани курили двое охранников. Я мышкой прошмыгнула в сторону и попыталась пролезть между ёлками, кустами и колючей проволокой.
Получилось, только поцарапалась, порвала штаны.
Раз папа мне не мог сказать, что делать, значит, дорога моя к Илье.
Я быстро бежала. Бег способствует возникновению новых нейронных связей в голове… О чём это я? Ненавижу свою фамилию! Я ненавижу, когда меня так называют, фамилией этого бандита, который сел на пять лет. Только пять лет сидел за убийство, пока следствие шло. Не смогли доказать. Мне так больно! Мне так страшно. Я говорила папе об этом. Говорила, что не хочу, чтобы у меня была такая плохая семья. А он: «У некоторых и этого нет». У Ильи такого не было. Что, разве плохо?!
Меня не пугало, что я останусь одна. Теперь я не одна, это точно. Меньше всего я хотела попасть к Олегу Измайлову в рабство. Это страшный человек! Что придёт в его голову, я даже фантазировать не хотела. Беззащитным мышатам лучше не попадать в жестокие руки.
Сердце раненой птицей билось в груди. Кровь вскипала от бега. Я не чувствовала, как жгло холодом ступни голых ног.
Бежала не по центральным улицам, выбирала подворотни и парки. Оглядывалась, боясь увидеть страшную чёрную машину.
Страшно было так сильно, что казалось больно. Я нахмурилась, зажмурилась, распахнула глаза. Но ужас не исчезал, продолжал впиваться в кожу мелкими острыми иглами, подгоняя меня.
Выбежала из парка и рванула в сторону нашего с Ильёй дома, на бегу соображая, почему так шумно в очень раннее утро. Точнее, ночь ещё не закончилась, часа четыре было.
Машины с сиренами пролетели мимо меня. Вначале скорая помощь, потом две пожарные машины.
У меня сердце сжалось. Такое я не перенесла бы. Что я буду делать? Если папы и Ильи не будет, куда пойду? В интернат меня не возьмут, и Олег будет искать.
Я добежала до барака, там вываливали жители на улицу, спасали своё добро. Крыша была объята пламенем, горела дальняя часть общежития. Ярко на фоне чёрного неба.