Стоит нам обратить внимание на то, какие отношения были у отца Леонида со старцем Феодором: «Замечательно,- говорится в житии,- что отец Феодор, бывши старцем-наставником о «тца» Леонида, в то же время имел его своим духовником и другом духовным. Опасаясь, как бы о «тец» Леонид, как ученик, не стал действовать в отношении к своему старцу по пристрастию снисходительно, о «тец» Феодор, приступая к исповеди, скажет, бывало, иногда: “Ну, Леонид, смотри, чтобы не щадить”. И если о «тец» Леонид делает своему старцу какое-либо замечание, оно всегда принималось им с любовию и благодарностию»[4]. Через пять лет по переселении в обитель Александро-Свирскую отец Феодор окончил многотрудное поприще земной своей жизни, испустив дух на руках любимого своего ученика, «а вместе и духовного отца своего, о «тца» Леонида»,- говорится в житии. Перед смертью, получив дар прозорливости, старец отечески уговаривал своих сподвижников: «Отцы мои! Господа ради друг от друга не разлучайтесь, поелику в нынешнее пребедственное время мало найти можно, дабы с кем по совести и слово-то сказать. Да вы теперь сие и на опыте, яко в зерцале, видите. Но, к сожалению, за премногие грехи мои, в нашем союзе не находится ныне такого мужественного и достойного строителя, который бы мог содержать обитель и нас окормлять по преданию святых отец, и назидать благорассмотрительно… Но собраться воедино, кажется, полезно для подкрепления друг друга»[5].
По словам отца Доримедонта, «в те времена в русском монашестве опыт послушания старцу жил и плодоносил»! Но, как мы видим, именно то самое старчество, на которое неоднократно он указывает, не понималось в русских монастырях, считалось каким-то странным новшеством и подвергалось гонению. Находим, что самые старцы признавали духовную пребедственность времени, редкость духоносных отцов, свидетельствовали, что мало найти можно таких, с кем по совести и слово-то сказать. Опять находим, что и между этими отцами отношения были иными, чем у послушника со старцем в древнем монашестве: здесь также осуществляется принцип, о котором все чаще говорят отцы последнего времени: «два или три единомысленных пусть составят союз и друг друга руководят или друг друга вопрошают, ведя жизнь во взаимном послушании, со страхом Божиим и молитвою, в умеренной строгости аскетической»[6].
Проследим далее путь святого старца Льва. После смерти отца Феодора иеросхимонах Лев с близкими учениками вновь переселился в Оптину пустынь. Настоятель обители игумен отец Моисей поручил руководству старца всех жительствовавших в обители братий, да и сам подчинился его влиянию. «Старец о «тец» Леонид, как имевший дар прозорливости, вникал во все. В то время назначение послушаний, келий и т. п. - все делалось… по указанию старца. «…» Старец заправлял не только внутреннею, духовною, но и внешнею стороною братства обители»[7]. Но и здесь через некоторое время на старца Леонида было воздвигнуто гонение, как говорится в житии: «В числе прежних оптинских братий были благоговейные, добрые иноки; но каждый из них жил по своим понятиям и подвизался, как сам умел. Главное же их внимание обращалось на внешние труды и на деятельные добродетели… О старческом же пути они не имели никакого понятия. Потому, когда поселился в обители старец о «тец» Леонид со своими учениками, когда заговорили о старчестве и духовном окормлении, об очищении совести и откровении помыслов, об отсечении своих хотений и рассуждений, о внутреннем делании,- все это многим показалось каким-то новым непонятным учением, которое некоторые даже прямо стали называть новою ересью»[8]. Последовали жалобы епархиальному епископу, старцу неоднократно запрещали принимать народ для духовного окормления, переводили из келии в келию. Такое старческое руководство, как говорится в житии, «было тогда не только в Оптиной пустыни, но и во всей Калужской епархии, а может быть, и в целой России… еще новостию»[9]. Дело дошло даже до того, что поползли слухи, будто старца собираются сослать в Соловецкий монастырь. Ученики его, «страшась за старца… опасались и за себя: кто мог без него вести их по пути спасения? Пока жив был отец Леонид, никто для них не мог назваться старцем, ни к кому не было такой полной веры, ничье слово не имело такой великой силы. «…» С отнятием его все падало»[10]. Так что неверно будет утверждать, что в то время старчество в Оптиной было уже обычным деланием, скорее, оно только начинало насаждаться, и с немалыми трудностями.
Теперь кратко расскажем о самом святом Игнатии (Брянчанинове) и о том, как он пришел в монастырь и стал послушником старца Леонида. Родился Димитрий Александрович (таково было его мирское имя) в 1807 году в семье богатой и благочестивой, которая происходила от рода древних дворян и была весьма известной и чтимой фамилии. В шестнадцать лет он вступил в главное инженерное училище Санкт-Петербурга, которое было основано по настоянию его Высочества Николая Павловича Романова, в 1825 году ставшего Российским императором. На тот момент Николай Павлович являлся генерал-инспектором инженеров и сам ежегодно отбирал пансионеров, которых брал под свою опеку и на содержание. Вскоре же Великий князь обратил особенное внимание на благообразного, талантливого юношу Брянчанинова и вызвал его в Аничковский дворец, где представил своей супруге Великой княгине Александре Феодоровне, после чего тот был зачислен в ее пансионеры. Став императором, Николай Павлович и его супруга императрица Александра продолжали оказывать свое милостивое расположение Димитрию Александровичу. Когда же до отца его, Александра Семеновича Брянчанинова, стали доходить сообщения, что сын его Димитрий много уделяет внимания духовной жизни, часто посещает храмы и монастыри, то он крайне забеспокоился такой набожностью сына и стал всячески препятствовать ему в его желании избрать иноческий путь. Он привлек к этому своих влиятельных друзей и родственников в столице, от лица которых, наконец, была предъявлена жалоба митрополиту Петербургскому в том, что монахи и духовник Невской Лавры склоняют Димитрия Александровича, юношу весьма любимого императором, к монашеству. После этого митрополит запретил духовнику Лавры принимать Брянчанинова на исповедь. Димитрий Александрович был много наслышен от лаврских монахов о старце Леониде, и, наконец, представился ему случай видеться с самим старцем. Об этой встрече Димитрий говорил впоследствии своему искреннему другу: «Сердце вырвал у меня отец Леонид, теперь решено: прошусь в отставку от службы и последую старцу, ему предамся всецело душею и буду искать единственно спасения души в уединении». Но долгое еще время Брянчанинову препятствовали во вступлении в монастырь и близкие родственники, и влиятельные знакомые, и даже сам император, к тому же прибавлялись затруднения со стороны физического его здоровья. Наконец, на двадцать первом году своей жизни, преодолев множество преград, он вступил в Александро-Свирский монастырь в послушание к старцу Леониду. Беспрекословное послушание и глубокое смирение отличали поведение послушника Брянчанинова. Он со всей душой предался старцу Леониду в духовное руководство, и отношения эти отличались всей искренностью и прямотой. Послушник во всем повиновался воле своего духовного отца, все вопросы и недоумения разрешались непосредственно старцем. Старец же не ленился делать замечания своему юному питомцу, вел его путем внешнего и внутреннего смирения. В отношении Димитрия им был предпринят крайне смиряющий образ руководства, скорее всего, для того, чтобы победить в молодом ученом офицере всякое высокоумие и самомнение, которые обыкновенно присущи каждому благородному и образованному человеку, вступающему в среду простецов. Старец постоянно подвергал своего ученика испытаниям, и такие опыты смирения нравились благородному послушнику. Димитрий Александрович с покорностью отправлял и низкие служения. Но, как говорится в жизнеописании святителя Игнатия, «испытаниям, хотя бы они совершались в духовном разуме, есть мера, свыше которой они утрачивают свою привлекательную духовную сторону, остаются при одной внешности. Усердие и ревность подвергаемого испытаниям начинают тогда ослабевать, когда не получают подкрепления в силе духовного разума, которым должны быть проникнуты такие испытания. Старец при таком образе действований должен обладать в достаточной степени этой силой, чтобы его действия были несоблазнительны и удобоприемлемы… Древние святые отцы в таких случаях действовали чудодейственной силой, и она удерживала при них послушников. Разум рождается от опытности, опытность приобретается от многих примеров; а этот пример обращения с благовоспитанным и умственно необыкновенно развитым послушником в духовной практике о «тца» Леонида едва ли был не первый. Тщательное воспитание при всем внимании к духовно-нравственной стороне требует сообразо[вы]ваться и с физическим состоянием воспитываемого, а умственное его развитие нуждается в соответственном себе упражнении. Трудно предположить, чтобы все это соблюдалось при помянутых испытаниях…»[11]. Сам святитель Игнатий замечает, что в древности, «когда старцы обиловали благодатными дарами