Повинуясь внезапному порыву, Давид Уэллс отстегнул ремень безопасности, открыл кабину «Альбатроса» и прыгнул с гидроплана в зеленую воду океана.
Не успел никто и слова сказать, как он уже поплыл к берегу нервным кролем.
Королева нахмурилась, схватила бинокль и уставилась на горизонт, где продолжала нарастать исполинская волна.
– Ваше Величество, нужно срочно взлетать, – поторопила ее Эмма-103.
Королева не двинулась с места, но министр проявила настойчивость.
– У нас в запасе всего несколько минут. Промедлим – и будет слишком поздно.
Эмма-109 взглянула на берег. Давид наконец вышел из воды и побежал к белому цветку аронника космического центра. Министр запаниковала.
Королева жестом дала понять, что пока решила подождать.
Папесса, застыв на своем месте, молилась. В голосе ее звучало все больше и больше убежденности.
– …Выйдя из Яйца, в Яйцо мы и вернемся. Выйдя из Вселенной, в нее мы и возвратимся. Родившись из праха, в прах мы обратимся. До нас был хаос мрака, и после нас будет хаос мрака, мы же лишь мимолетный проблеск света.
Наталья Овиц, Мартен Жанико и трое студентов воздерживались от малейших комментариев, осознавая, перед какой дилеммой стоит королева микролюдей.
– Как бы там ни было, если у Давида ничего не получится, мы все обречены, – спокойно напомнила полковник.
Несмотря на валивший с ног ветер, Давид стал взбираться на холм, пока наконец не оказался перед космическим центром, совершенно выбившись из сил.
Из желтой ракеты вырывался дым, но она не могла оторваться от пусковой площадки в виде пестика цветка.
Давид Уэллс проскользнул к стартовому столу и увидел отсоединившиеся трубы. Три астронавтки из числа микролюдей через иллюминатор подавали ему знаки, подсказывая что делать.
– Этот кабель?
Они отрицательно замотали головами. Ученый предложил другую комбинацию.
На этот раз микроженщины утвердительно кивнули и объяснили жестами, что нужно сделать еще.
Он тоже согласно закивал, но тут его взгляд упал на горизонт: гигантская волна приближалась.
Давид застыл как вкопанный.
Что я здесь делаю? Что на меня нашло? Почему это я проявил такую прыть? Я же загнусь, изображая из себя героя дня, до этого осталось совсем чуть-чуть.
Ветер внезапно сбил его с ног, он упал и был вынужден вновь быстро взбираться к цветку аронника, чтобы завершить начатое. Руки ученого дрожали от холода, астронавтки на борту ракеты подавали ему знаки, внешне казавшиеся противоречивыми.
– Эту подсоединить сюда? Они резко замотали головами.
Думаю, я делаю это ради детей. И своих собственных, и всех грядущих поколений. Аврора права: наступил момент, когда все мы стоим перед выбором: воздать должное родителям или же воздать должное детям. Мы должны выполнить свой долг и оставить им планету, пригодную для жизни. А… если эта ракета не взлетит… им в наследство вообще не достанется ничего.
Окоченевшие руки Давида никак не могли подсоединить трубу.
Надо собраться. Не ради себя, ради них.
Теперь ветер дул с неистовой силой, волна, будто движущаяся гора, приобретала все более отчетливые очертания.
Ученый сделал глубокий вдох, сосредоточился и сумел подсоединить трубу.
Какая ответственность лежит на моих плечах. А если я умру?
Если я умру… Все погибнет. Моя жизнь мне больше не принадлежит, она принадлежит другим.
Три астронавтки жестами дали понять, что он подсоединил не ту трубу. Ветер вновь сбил Давида с ног. Он сжал зубы.
У меня нет права остановиться на полпути.
Что происходит?
Что они делают?
Они хотят отправить «Лимфоцит» в полет, несмотря на то что их город вот-вот скроется под водой!
Пассажиры, лежавшие на полу грузового отсека «Альбатроса», дожидались взлета и не понимали, почему самолет не пытается побыстрее покинуть это опаснейшее место. Микролюди были слишком взволнованны, чтобы задавать вопросы даже друг другу.
Из громкоговорителей постоянно доносилось:
– Сохраняйте спокойствие, все будет хорошо. Постарайтесь уснуть. Не двигайтесь. Если испытываете желание мочиться, мочитесь под себя. Если вы голодны, дождитесь взлета, позже вам раздадут пайки. Все будет хорошо.
Воспользовавшись тем, что фонарь пилотской кабины был откинут, королева Эмма-109 вновь вставила в мундштук сигарету и закурила. Отрывисто дыша, она не сводила глаз с берега Флореса.
Цунами теперь виднелось отчетливо – мрачная стена с серебристым коньком, окруженная ореолом белого пара.