* * *
"Маленькими людьми становятся потом, а в детстве их нет. Значит, надо что-то менять в школьной программе, чтобы не вырастал маленький человек..."
"По новой орфографии будет писаться слитно: "полапельсина". Это хорошо! Радуют все попытки, подвижки к соединению, может, и Россия не распадется".
* * *
"Вчера Похлебкин обвинил Степняка в смерти отца своего: якобы старик переживал, когда читал клеветнические статьи в нашей газете... видел ответ Григория в гранках - поражен! Он написал: "Я просто набью Вам морду!" Правка Елизаветы: "Прошу бороться цивилизованными методами"... А сами-то нецивилизованными. Как это случилось, что журналисты нашего времени употребили свободу слова на слив компромата? Ведь если б все отказались черные предвыборные технологии не прошли бы?.."
* * *
"Людовик послала меня в областную Думу - брать интервью у С. Там почему-то сидел сын, мальчик лет девяти, и вот он смотрел на меня таким недетским странным взглядом: "Что бы мне с тобой сделать? убить тебя, что ли?" Я такие презрительные взгляды встречаю, когда стою на перекрестке и машины стоят (горит левый поворот). Новые русские брезгливо смотрят на пешеходов. Ну и что? Всех ждет еще Божий суд".
* * *
"Выбрали Путина президентом, мы с Ольгушей голосовали за Явлинского. Но народ можно понять: это реакция на фамилию ("путь", "путный"). Надо молиться за свою родину, а я не молюсь!" Сбоку - "Буду".
* * *
"Охранник Тимофей любит слово "эксцесс" ("только без эксцессов!"). Говорит: " это сочетание звуков - словно шелковое на языке".
* * *
"Главная тема XX века - тема боли, сейчас снова больно от лжи, потому что на ней ничего построить нельзя. Ложь - песок..."
* * *
"Перечитывал Гоголя. Раньше я считал, что загадка русской души - это наша затратная экономика. А сейчас так думаю: российский менталитет - это шинель Акакия Акакиевича (отобрали, и все! На Западе можно новую сшить, а у нас уже нет денег, не осталось сил и т.д.). Власти России много веков угнетали народ, а сейчас потребовали, чтобы люди стали предприимчивыми. Нет, нужно, чтоб государство первым что-то дало людям! И тогда они начнут оживать..."
* * *
"Рауф смотрел фотографии в журнале - там было несколько обнаженок. Людовик взяла и спросила сына: "Какая тебе больше нравится?" - "Но я ведь женат!" - ответил он. (А я и не знал, что Федор женился)."
* * *
"О зле нельзя много говорить - оно активно и соблазнительно (проявление личного начала - демонического), сначала говорят о зле, а потом - оно само... через нас".
* * *
"Юноша (пьяный?) кричит вечером на весь Комсомольский проспект: "Убейте меня - я девственник!" Вита его облаяла как следует".
* * *
"Элеоноре на работу позвонил сын восьми лет. А я и не знал, что у нее есть сын.
- Мама, я продам нашу кошку и куплю лизун!
- Нет! Продай свои игрушки, свою одежду, а кошку - не смей!
Молодец!.. Еще узнал случайно, что Валерик заплатил десять тысяч за операцию (матери нужно было что-то удалить). А я думал, что Валерик... Неважно. Тайна личности - в личном выборе человека".
* * *
"Вчера приезжал Веня, отремонтировал кран... Он вступает в "ЕДИНСТВО". Говорит так:
- Что значит вступаю - заставляют! Иначе с руководящей должности придется уйти. Жена - директор школы, ее тоже заставили.
Неужели СССР возвращается и будет тоталитаризм?"
* * *
У Гамлета под окном разлилась символическая лужа, по которой он привык измерять количество демократии в стране, как только все хорошо - лужу засыпают, сухо. Но с убыванием демократии лужа снова разливается, недавно, например, вроде все успокоилось с НТВ (Гусинского выпустили), но лужа не убывала! Потом раз!.. Всплыл документ: акции взамен на свободу! Закрыть или отнять частные телеканалы хотят. Лужа не ошиблась. Костя устраивает митинг... а мне пора уходить из "Голоса"... Давайте устроим акцию захоронения берестяных табличек - для будущих веков. Тимофея позовем, чтобы от скинхедов нас охранял.
* * *
Гамлет бормотал: даже у электрона есть свобода воли, господа! А вы нас хотите лишить свободы слова... Поздно! Время тоталитарных режимов прошло. А как же в семнадцатом? Кто думал, что после серебряного века в России будет сталинизм! Но многие поэты серебряного века сами призывали дьявола - вот он и пришел!
Но свобода слова проникла в массы глубже, чем думает власть. Раньше опрос на улице: наши мекают-бекают, боятся слово сказать. А посмотришь опрос на улицах Запада - они разливаются соловьем, теперь же и у нас, на пермских тротуарах, люди говорят без оглядки, все, что думают, искренне, иногда - зло! Весь вопрос: надолго ли это? Испугаются первых арестов и замолкнут снова? Или не испугаются?
Московские телевизионщики упрямо твердят нынче, что демократия делается в Москве, но у Белого дома во время путча были трое пермяков, переехавших в столицу! Да еще Костя специально улетел туда, чтобы в ряды защитников влиться. А если поспрашивать, то много бывших провинциалов, наверное, было...
Почему в Перми все так посконно-серьезно? Нет, например, газеты "Утренний пельмень"? Потому что навек мы по-провинциальному ущемлены? И думаем: если вдруг сглупим, то за кого нас будут считать.
Он начал писать: "Любое нормальное слово - оно вообще любящее! А те метки, призраки слов, которые в газетах сейчас - это просто инструмент для обтачивания мозгов, душ, стружка так и вьется из-под умирающей души... из-под газетного резца".
Нет, все стало меняться после гибели подлодки "Курск" - журналисты были снова с народом, его горем. Даже Степняк, празднуя свой день рождения в редакции, сначала предложил выпить за упокой душ моряков, погибших в Баренцевом море...
* * *
В понедельник Ольгуша проснулась от странных звуков.
- Что это звякает?
- Тут я... - подал голос Гамлет, - отжимаюсь. Крестик о пол ударяет (передвигает крестик на спину).
- В последний раз я слышала такие звуки перед... синдромом грушевидной мышцы. Значит, ты выздоравливаешь.
- Значит.
- Но Виту я выгуляю - мне нужен моцион.
- Хорошо.
Гамлет вышел на пробежку. Навстречу шел Игнат с двумя ведрами мусора (он снимал комнату в соседнем доме). Лицо сына сияло желтыми кругами возле глаз, весело-злобных.
- Избили, когда шел домой - отмечали вступление Чупракова в "Единство", - сын разматывал часть своей биографии вне родительского дома.
"Пожелтели уже синяки, значит, не каждый день бьют", - мощным рывком, так что захрустели все суставы души, Гамлет заставил себя повернуть на хорошую дорогу размышлений.
Слегка поныривая вперед, он сделал вокруг сына два оборота, затем хлопнул по плечу: "Молодец, еще работаешь! Сколько продержишься - все твое!" Ну и солнце, выглянувшее из-за насморочной тучи, тоже потрепало Игната своей длинной янтарной рукой...
С тяжелыми мыслями Гамлет бежал первый круг. Как обычно, вороны брезгливо отходили со школьной дорожки: "Опять этот дурак побежал. Не дают постоять спокойно, в тишине утра. Ну, надеемся, что на второй круг его не хватит!" Когда он пошел на второй круг, вороны уже сидели на заборе с таким видом: "Бегают тут разные... Но на третий-то круг тебя не хватит? Мы взываем к твоему благоразумию!" Когда Гамлет в третий раз появился возле птиц, они уже улетали, оглядываясь и словно говоря: "Ну, у этого полудурка теперь это надолго". - "А все-таки жизнь-то ничего?" - "Не очень". Так, переговариваясь, они летели, набирая высоту.
Ольгуша шла навстречу с Витой, при виде улыбки жены словно какая-то пробка вылетела у Гамлета из груди, и она, грудь, начала широко дышать.
- Раздался телефонный звонок...
- И это снова "аварийку"?
- Нет. Спросили ателье "Луч"!
- Вот видишь... уже "Луч"!