- Судя, по моему ящику, все плохо, - сказала она.
- Ты смотришь слишком много новостей.
По телевизору снова и снова повторяют одно и то же.
- Хочешь, чтобы я приехал? Я могу свалить из школы?
Встречаясь с ним, она чувствовала себя лучше, но не была уверена, что даже он мог отвлечь ее от телевизора, остановить новостные сюжеты и заставить ее меньше беспокоиться. Он бы только больше разволновался, когда увидел, как плохо она себя чувствует.
- Все нормально. Твои родители, наверное, волнуются.
- Ха, - сказал он. - Мама звонила только четыре раза за последний час.
Она хихикнула.
- Кажется, она хочет, чтобы ты пошел домой.
- Я зайду, когда пойду домой, - сказал он, это прозвучало хорошим компромиссом.
Ее родители звонили, проверяя. Папа - первым.
- Когда ты пойдешь домой? - спросила она его. Если она должна была оставаться дома, где была в безопасности, и где все знали ее местоположение, почему не сделать так?
- Меня может не быть всю ночь, - сказал он, не представляясь обеспокоенным или раздраженным. Его голос звучал - это просто часть работы. - В городе тысяча репортеров, и они становятся непослушными. Мы обзвонили всех, чтобы они присматривали.
- Ты можешь прийти домой на ужин?
- Я, наверное, перехвачу что-то на ходу. Я могу встретиться с мамой, если она не занята. Мы позвоним позже.
- Папа... - Ей не нравилось то, как жалостливо прозвучал ее голос, похоже на маленького ребенка. - Что происходит? Я смотрела новости. Все говорят, что все плохо. Насколько плохо?
- Я не знаю. Пресса все делает хуже, заставляя людей паниковать. Надеюсь, все пройдет. Если мы не запаникуем, все пройдет. Как это звучит?
- Хорошо, я полагаю. - Но его голос звучал неуверенно. Он так сказал, только чтобы успокоить её.
- Кей, я должен идти. Веди себя хорошо, ладно?
Не «будь осторожна». Это было что-то. Это должно было означать, что все было не так плохо.
Потом позвонила мама.
- Я только что говорила с папой, - произнесла Кей.
- Я тоже. - Ее голос звучал лучше, будто, пока они все общались, все было хорошо с миром. - Мы собираемся захватить ужин в Алпине, прежде чем он вернется к работе. С тобой все будет хорошо? Ты найдешь, что поесть?
- Со мной все будет хорошо.
Джон заглянул, чтобы обнять, поцеловать и узнать последние новости.
- У родителей все хорошо. Они не волновались, значит все хорошо, верно?
- Да. Вероятно. - Затем зазвонил его телефон. Это была его мама, желающая знать, где он. - Думаю, мне пора идти. Позвони мне, если что-то случится, хорошо?
- Если мне удастся заставить маму оторваться от телефона. - Они заулыбались, и даже Кей начала чувствовать себя лучше. Они снова поцеловались, и она почти попросила Джона остаться. Он медлил, будто собирался спросить, мог ли он остаться. Но он сжал ее руку и ушел, чтобы вернуться домой и успокоить свою мать, и для Кей было слишком поздно, чтобы передумать.
Ей хотелось легкости в отношениях, не погружения, которого хотела для нее Тэм. Они должны быть вместе, потому что хотели, а не потому, что должны. Но она и Джон хотели разного? Если так, то что?
Кей смотрела новости весь вечер, пытаясь делать домашнюю работу, но это был провал. Было трудно сконцентрировать мысли на алгебре, когда по телевизору шел бесконечный парад политиков и комментаторов с предсказаниями бедствий и заверениями, что все прекрасно. Глупо, потому что ничто не было прекрасно. Она могла чувствовать, как баланс мира смещался. Возможно, потому что она была частью этого. Человек, который ездил на драконе. Она продолжала ожидать, как изображения ее и Артегала появятся на экране. До сих пор это не было обнародовано.
Но на данный момент она и Артегал были в безопасности, и пока ничего иного не произойдет, так и будет.
Приблизительно в десять, позвонила мама и сказала ложиться спать. Или, по крайней мере, подумать о том, чтобы лечь спать и поспать немного. Кей уже давно прошла тот возраст, когда ее укладывали поспать. Но пока все было тихо, она согласилась. Утро наступит быстро, если она поспит. Предполагая, что она могла заставить себя заснуть.
Сирены разбудили Кей. И много: пожарные машины, полицейские автомобили, машины скорой помощи. Казалось, что каждая машина помощи в графстве была на дороге и неслась к бедствию.
Сирены воздушной тревоги тоже выли.
Она села в постели, отодвинула занавеску, но ничего не увидела, кроме проезжающей машины с сине-красной мигалкой. Ее окно выходило далеко от центра города Серебряной Реки, куда направлялся полицейский автомобиль. Она не могла видеть ничего другого.
Девушка перешла в гостиную и включила телевизор. Два часа ночи, и новости Грейт-Фолс, Монтана, находились в режиме радиовещания. Буквы в углу объявили о ПРЯМОМ ЭФИРЕ.
Довольно взволнованный репортер (женщина) уставилась в камеру и читала текст:
- ...пожарные в первую очередь локализуют пожар, чтобы он не перекинулся на другие постройки.
Далее камера сместилась, показывая обстановку. Кей узнала начальника пожарной части, его лицо средних лет было красным от натуги, сияло от пота, и было перепачкано сажей. Он был в шлеме и большом пальто. Пожарные машины стояли фоном. Кроме мигающих аварийных огней на улице было темно, и ничего не было видно. Ничто не давало указаний на расположение пожара.
Где это? Сердце Кей учащенно забилось. Все могло сгореть дотла?
Начальник пожарной охраны сказал:
- Нам просто повезло, что сегодня нет сильного ветра. Мы могли бы потерять весь город за несколько минут. Сейчас у нас есть хороший шанс укротить огонь к утру.
Снова репортер:
- Шеф Перес не раскрывал детали, но сказал, что было несколько серьезных травм, и люди были перевезены в больницу. Опять же, я в центре Серебряной Реки, где горят правительственные учреждения...
Ее сердце едва не остановилось. По крайней мере, это была ночь. Здания были пусты. Ее родители не работали, за исключением неприятностей на границе, тогда они не переставали работать.
Она взяла сотовый из спальни и набрала мать. Звонок перешел на голосовую почту.
- Дерьмо, - пробормотала она. Все в городе, кто хоть отдаленно имел официальную позицию, вероятно, озвучивал ее либо на месте или по телефону. Ей нужно было постоянно следить за новостями и получать одностороннюю отфильтрованную версию происходящего. Или нет.
Она быстро переоделась, натянула джинсы, толстовку и походные ботинки. Она снова позвонила маме, потом папе. Ни один из них не ответил, что было неудивительно. Без сомнения, они были слишком заняты, чтобы поговорить с ней. И она знала, что лучше пойти в город.
Но она совершенно не собиралась никому мешать. Просто хотела спросить у того, кто знал, что происходило. К тому же, этой ночью ей было определённо не уснуть, и она не хотела ждать до утра, чтобы получить свежие новости. Мама и папа могли наорать на нее за то, что она ушла из дома, но на этом бы все и закончилось. И она бы приняла это как справедливую расплату на выяснение ситуации. Она села в джип и тронулась с места.
Оранжевое зарево расползлось над всем городом, языки пламени освещали ночное небо, высоко вздымаясь и мерцая. Кей и раньше вдалеке видела пожары, похожие на этот и издающие такой же звук — постоянный треск дерева. В воздухе пахло сажей и пеплом. Но этот пожар был не вдалеке, он был прямо посередине Серебряной Реки. И ей приходилось щуриться от яркого света.
В шести кварталах от ее дома были перегорожены улицы. Красно-синие мигающие огни резали глаза. Ей казалось, что она не до конца проснулась, голова была как в тумане, словно она и не вставала с кровати и просто видела сон. Она припарковалась на обочине, вышла из машины и пешком пошла к месту катастрофы. Она была не одна такая. Вокруг полицейских ограждений собралась толпа, люди жались друг к другу, задавая один и тот же вопрос: «Что происходит?»
— Кей! Стой! — окликнул ее кто-то. Она узнала голос, это был один из помощников ее отца, он звал ее, открыв дверцу свой машины через дорогу. Кей встрепенулась. Кто-нибудь, кто мог ответить на ее вопросы - это все, чего она хотела. Помощник Кэлбах мог ответить на ее вопросы.