Они затихли, затем принесли еду. Тэм взяла только газировку. Кей поделилась с ней картошкой фри, но никто из них не хотел особенно есть.
Тэм оглянулась вокруг, потом наклонилась к Кей.
— Это так грубо, то, как люди смотрят на тебя.
Кей отмахнулась.
— Подозреваю, я что-то вроде знаменитости из-за моего папы.
Наступила ещё одна неловкая пауза. Джон взял ее за руку.
— Все равно это грубо.
Кей было и без этого, о чем подумать. Пусть себе смотрят. Если ее план сработает, она станет ещё более знаменитой, даже если она и не поэтому собиралась сделать так.
Зазвонил телефон Тэм. Это оказалась ее мама, она звала ее домой. Кей не помнила, чтобы мать Тэм звонила ей, когда они куда-нибудь ходили. Мама Тэм, казалось, придерживалась теории нарочито-невнимательного воспитания. Но сейчас она волновалась.
Тэм крепко обняла их обоих и ушла.
У Кей оставалось не так много времени, чтобы рассказать Джону. Было уже шесть часов.
— Хочешь уйти отсюда? — спросила она.
Казалось, Джон был согласен со всем, что хотела она. Она заплатили по счету и вышли.
— Куда мы теперь, Кей?
Она огляделась, и, конечно же, через дорогу был припаркован темный седан. Она заметила только двоих мужчин на передних сидениях. Они ничего не делали.
— Хочешь, прогуляемся пешком куда-нибудь? Может быть, к Красному Холму? — это был перевалочный пункт за городом в противоположной от границы стороне. Может быть, если военные не будут думать, что она сбежит, чтобы прокрасться через границу, тогда они не последуют за ней.
— Немного поздно, тебе не кажется?
Солнце уже садилось, у них была ещё пара часов сумерек, пока совсем не стемнеет. У нее был проблесковый маячок в бардачке.
— Я просто хочу ненадолго выбраться из города.
Он пожал плечами.
— Твоя машина или моя?
— Обе. Ты можешь поехать за мной?
Она была благодарна за то, что он не задавал вопросов. Казалось, он сам хотел этого. Как только она выехала с парковки у Альпийской, стала держать в поле зрения седан. Джон поехал за ней на своем подержанном грузовике. Они оба свернули к выезду из города на шоссе и поехали к Красному Холму. Она потеряла из виду седан, который не последовал за ними немедленно. Она вздохнула.
А теперь им нужно было торопиться.
Спустя пятнадцать минут, она добралась до перевалочной базы и заехала в самый дальний угол, который был укрыт деревьями, из-за которых там было темнее всего. Она открыла багажник джипа ещё до того, как Джон припарковался.
Она перепроверила узлы на страховочной верёвке, нейлоновые ремни и карабины, упряжь, вещмешок и грелки для рук — в десятый раз удостоверяясь, что все на месте.
— Кей, что происходит? — сказал Джон, подходя к ней. Он увидел снаряжение и растерялся ещё больше. — Что ты делаешь? Ты же не собираешься залезть на гору прямо сейчас...
Ну, вот и пришло время. Момент истины. Насколько мало она может сказать, чтобы он не догадался об остальном? И если догадается, что сделает?
— Я хочу попросить тебя об очень большом одолжении, — вздрогнув, сказала она, не зная, как спросить о том, о чем собиралась.
— Конечно. О каком?
Внезапно она передумала втягивать его во все это. Она не хотела доставить ему неприятности или подвергнуть опасности.
— Ты можешь отказаться. Если ты не захочешь делать этого, то все нормально. Но ты не должен никому рассказывать. Хорошо? Я найду другой способ, только не рассказывай никому.
Он взволнованно нахмурился.
— Кей, просто скажи мне все как есть. Ты ведёшь себя странно уже много недель.
Она подумала, что так и было. Она не осознавала, как это выглядело со стороны. Нахмурившись, она шагнула вперёд.
— Завтра утром, настолько рано, насколько ты сможешь, мне нужно, чтобы ты привез и спрятал это в лесу у ручья рядом с границей. Я указала GPS координаты на этой карте, — она достала топографическую карту из сумки и протянула ему. — Отметь место лентой на дереве или ещё как-нибудь.
— Зачем? Что ты такого делаешь, если не можешь взять это сама?
— Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел меня с этим. Они поймут, что я планирую, а я хочу удивить их. Мне нужно удивить всех, — говорила она быстро с ноткой отчаянья в голосе. Она никогда так не говорила, даже после пожара.
— Кого удивить? Кто может тебя увидеть?
— Военные следят за мной. Это долгая история. Слишком долго объяснять. Но, пожалуйста, ты можешь сделать это для меня?
Он колебался, но взял веревка, когда она протянула ему их узлами вперёд. Он посмотрел на карту.
— Итак, я спрячу веревки здесь. Кей, это прямо у границы, я туда никак не смогу попасть. Никто из нас не сможет туда попасть.
Она покачала головой.
— Если ты поедешь рано и будешь осторожным, у тебя получится.
— А как насчет тебя?
— Я просто должна сделать это.
Он вытаращил глаза, и у нее в животе все перевернулось, потому что он был слишком сообразительным, чтобы она смогла провести его. Это была одна из черт, которые ей в нем нравились.
— Ты собираешься пересечь границу? Кей, зачем? Чего ты хочешь добиться? Хочешь поговорить с ними? Наорать на них за убийство твоего отца?
— Я уже много месяцев пересекала границу, — тихо сказала она.
Он задержал на ней взгляд. Она чувствовала себя ужасно, потому что лгала ему все это время. Но раньше она не могла рассказать ему правду. Всю правду она не могла рассказать и сейчас — она не могла рассказать ему об Артегале. Этот секрет принадлежал не только ей, чтобы она могла его рассказывать.
— Значит, всегда, когда ты говорила, что идёшь в поход одна, вот, где ты была, — наконец-то произнес он.
— Угу.
Он грубовато усмехнулся.
— Думаю, я должен испытывать облегчение. Я уж думал, что ты прячешь где-то другого парня.
Она обиделась.
— И кто бы это мог быть? Больше никого нет. Я единственная девственница в долине Серебряной Реки.
— Нет, не одна, — сказал он.
Она почувствовала прилив тепла. Взглянув на него, она положила свою руку поверх его руки, которая все ещё оставалась на верёвках.
— Итак, — произнес он, глядя на их руки и не шевелясь. — Ты видела дракона? Я имею в виду, вблизи.
Она не ответила, и это было ответом само по себе.
— И зачем ты хочешь опять туда пойти? Когда за тобой следят военные, а реактивные самолёты могут начать бомбить в любую минуту...
— Я должна что-нибудь предпринять. Военные выяснили, что я делала, и хотят, чтобы я шпионила, но я не могу, потому что если есть шанс остановить это, я должна попытаться.
— Кей, есть причина, почему мы бомбим их. Эти существа убили твоего отца!
У нее защипало глаза. Она ещё не оплакала это. Но столько всего нужно было сделать, а она не смогла бы перестать плакать. Когда она заговорила снова, ее голос стал хриплым:
— И как сидя и злясь на это, когда весь мир рушится, можно все изменить?
Ей хотелось думать, что ее отец понял бы ее. Он бы захотел, чтобы она попыталась остановить это. Он был бы горд ею.
— И какое отношение это имеет к дракону? — спросил он, показывая на веревки и упряжь.
Если бы он узнал, он бы не стал делать этого. Не помог бы ей. Он бы, как и ее мать, пришел в ужас от того, что она подвергает себя такой опасности, вероятно, всего лишь из-за причуды. Очевидно, что скалолазание — это одно. Полеты не драконе — совершенно другое.
— Мне просто это нужно, — сказала она, ограничившись лишь этим.
Он нахмурился, но загрузил снаряжение в грузовик.
— Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Она и сама надеялась.
Когда они закончили, она произнесла:
— Я не шутила. Я бы все ещё хотела прогуляться, если ты хочешь. Мы можем остановиться у дороги, там, где посветлее.
Небо было глубокого тёмно-синего цвета, солнце уже почти зашло.
Джон взглянул на часы.