В дверь негромко постучали, в комнату заглянул незнакомый мужчина в простых серых брюках и шерстяном свитере.
– Добрый вечер.
Она присмотрелась к человеку внимательнее: среднего роста, коренастый, аккуратные черные усы, седина в волосах, темные глаза на маловыразительном лице – сын многим походил на отца.
– Здравствуйте… Что-то вы припозднились, – вздохнула Лена.
– Извините, работа. Хорошо хоть сторож пустил. Так вы, значит, Елена Петровна? – Мужчина казался несколько смущенным.
Впрочем, каково было бы ей на его месте?
– Анатольевна. Знаете… – Лена заглянула в блокнот, чтобы самой не ошибиться. – …Сергей Николаевич, нам надо серьезно поговорить.
– Для этого я здесь, – он улыбнулся. – Можно присесть?
– Разумеется. Разговор будет, наверно, долгим, – начала Лена. – Вы уже обсуждали с сыном случившееся? Как он объясняет свои действия? Откуда у него такая агрессия?
– Так, перекинулись парой слов. Он у меня парень неразговорчивый.
– Что да, то да… Зато сочинения здорово пишет, – съязвила Лена.
– А что не так с его сочинением?
– Ну… – Она порылась в бумагах. – Я вряд ли сейчас найду… Однако конфликт возник не на пустом месте.
– Над сыном смеялись.
– Это нормально. Седьмой класс, дети… Но он ведь сломал мальчику руку! Вы бы видели…
Отец Паши задумчиво облизнул верхнюю губу. Лена подивилась длине его языка – показалось, что он вытягивался как у собаки. Не к месту вспомнился пошлый анекдот про невзрачного парня, окруженного влюбленными в него дамочками: «Почему меня девки любят? Не знаю, – сказал он и облизнул лицо».
– Как это произошло?
– А? Ну… – она, конечно же, сбилась с мысли. Стала вспоминать, о чем рассказывала Марина. – Это было задание на дом… Простейшая свободная тема! «Кем бы я хотел стать» или что-то в этом роде. Марина Витальевна, она ведет в седьмых русский и литературу, собрала тетради в начале урока и зачитала несколько работ, выборочно.
– И что же?
– Ваш сын написал, что он желает стать… зверем.
Лена подождала реакции. Мужчина молча пожал плечами.
– Написал, что мечтает охотиться по ночам, убивать травоядных и пожирать их, – продолжила она, делая ударения на словах «охотиться», «убивать», «пожирать».
Но гость вдруг рассмеялся:
– У мальчишки переходный возраст! Он мог написать, что хочет стать индейцем. Может, книжек про чингачгуков перечитал?
– Сергей Николаевич… В случившемся нет ничего смешного.
Тот нахмурился. Лена только сейчас заметила, какие у него густые, кустистые брови. У Паши ведь такие же – весь, весь в отца. «От бровей до кончика хвоста», – мелькнула глупая мысль.
– Так его спровоцировали на драку?
– Максим Ветров посмеялся, как и вы только что. Гавкнул, изобразил собаку. А Паша бросился на него, каким-то образом сломал мальчику руку, а еще…
– Что «еще»? Выкладывайте, чего уж там. – Корнилов-старший вновь коротко хохотнул, словно бы услышав что-то забавное. Хриплый, горловой смешок заставил Лену вздрогнуть и бросить быстрый взгляд на дверь – там ли еще Витя? Стоит ли рядом, за углом, прислушивается к разговору? Она надеялась, что да.
– А еще покусал. Серьезно покусал: Ветров в больницу попал с травмами. А ваш Паша просто встал и ушел как ни в чем не бывало.
Мужчина молчал, уставившись в пол. Лена тоже. Она сказала еще не все, но предоставила родителю возможность переварить информацию. К тому же ей и самой была нужна передышка, чтобы справиться с нервами. Наконец Сергей Николаевич поднял на нее глаза – удивительное дело, его зрачки чуть отливали серебром в своей черноте – и тихо сказал:
– И что же дальше?
– Вам грозит серьезное разбирательство. Вся школа на ушах, таких прецедентов у нас еще не случалось… Даже самые опытные работники ничего подобного не могут припомнить.
Она вспомнила Тортиллу. Библиотекарша работала в школе больше, чем Лена жила на свете, навидалась всякого – малолетних наркоманов из неблагополучных семей, избалованных нуворишей, считавших себя круче любого учителя, юных гопников и рэкетиров, отнимавших у первоклашек карманные деньги. Но даже баба Надя, услышав о том, что случилось с Ветровым, перекрестилась, даром что всегда кичилась сохранившимися с советских времен идеалами и в Бога не верила.
– Милиция?
«Полиция», – подумала Лена, но поправлять мужчину не стала. Сторож, милиция – Корнилов-старший словно из прошлого века сбежал вместе со своими старомодными свитером и штанами.
– И психиатр. Это же совершенно ненормально, такая агрессия… Ведь это же ваш сын!
Он, уже не стесняясь, рассмеялся.
– Елена Петровна…