* * *
Жёлтые деревья,чёрные такси(это не в России),статуя Минервы.
Холодок по кожекаменной, дублёной.Выдохнула: — Боже,помнишь, я с продлёнки
топаю из школы,«Книги», «Трикотаж».Ноги на приколе.Верю, что не дашь.
* * *
Боль заменяет остротупереживания о боли,что есть причина алкоголя.Вот я приехала, иду
в несовпадающем с тобой,перемежающемся эхомпространстве, будучи помехоймоей любви, о Боже мой.
* * *
Гибнем, как выпавший в город снег,дома живём ничком,через неполные … тысяч летпомнимся светлячком.
Тонем ладонями на восток,гаснем, как шум сперва,ждём, что воскреснут перед крестомутренние слова.
* * *
В белом воздухе медовом,на крыльце полупустом,выйти к берегу готовы,исчезают под мостом.
Здравствуй, горло расстояний.Празднуй, музыка и духодного из двух сияний.Поглоти одно из двух.
* * *
Люди со спинывыглядят счастливей,ходят торопливейголода блесны.
Двери отвори,на пороге ангел,маятником, гонгомсердце изнутри.
Будем выводитьутром на прогулку, мякишами булкуселезню давать.
* * *
Колодец, полный пустотой,слезы, крупинкой ставшей соли,не принял, не нарушил воли её, — уже не быть водой.
Подумаешь об этом вскользь,идя и стряхивая брызгис листков, с тугих бутонов роз,которых не раскрыл, опрыскав,
дождь, распахнувшийся не здесь,и, радужный канатоходец,танцует облачная взвесь —в ней смотрит и молчит колодец.
* * *
Слева теплотастарого дивана,справа теплотастарого кота.
И всего-то, да,не проходит, рано,с уха до хвоста,нету, пустота.
* * *
Самолёт летит, качаябелым подбородком,так носами на причалевздрагивают лодки.
Над водою ледовитой,над морскими львами,над безлистым сталагмитомв каменном кармане.
Всё летит, летит, красивый,как хали-хало имлечник бурый, древесинный,груздь мавроголовый.
* * *
Прогулка, поиски впотьмах,где цвёл и вспыхивал, доверютех листьев прах, и пух их серый,летающих, потухший парк
тебе знакомо отдаю,ты будешь шёпот, снова, помнишь,такая радость, что покой лишьостудит трапезу «люблю»,
полузакрыв глаза, идубульваром, голосу чужомупослушна, мне и хорошо, ивесны прощаю красоту.
«Тройчатка»
1
Вернёшься в тёплую Москву,под новую листву.Я просто не переживу.Я не переживу.
Автомобили, ночь, ладонь,знакомая на вкус.Ты будешь сетчатой водой,в себя принявшей груз,
Москва, чей голос до землисклоняет фонари…Через неё переболи.Даст Бог, перегори.
2
Вот и вернулся на место любви.Лёг и уснул, как был,на возвращение убивпару минут ходьбы.
День отгорит, и тоска войдётв новую листву.Тот, кто вернулся, переживёт.Я — не переживу.
3
В темноте твою ладоньвспомнила почти.Там, где видится огонь,сумрак на пути.
Будто маятника стукног шаги босых.Так на тумбочку кладут,расстегнув, часы.
Так с тобою говорити молчит Москва.Слушай новый алфавит:я, ж, и, в, а.
* * *
Освободившись от любви,от темноты освободившись,не уходи, не оглянувшись,не останавливай руки,
не видя, что освобождён,так шелкопряда спящей спинкене тяжелее крыльев нитки,которыми перекрещён.
* * *
Летя дворами и домами,как фантик съеденной конфеты,снег был беспомощней бумаги,роднее первой сигареты,
не тая на ступенях лестниц,висящих по диагонали,не останавливаясь здесь ивверху, слепили, окунали,
и окончательно минулата, о которой соли горстка,в них, хлопьях пения и гула:лежит и светит солнца шёрстка.
* * *
И волна ли или нам иветер врёт, напомни,пели, верили, не знали,плакали о ком ли.
По живому морем небудогуляв счастливо,так не берег ждёт ковчега,голубя — олива.
* * *
Вечер плывёт по его руке,устье реки — плечо,дерево держит на поводке,он не поймёт о чём.
Это как раковины в песку,гребень волны шихана,долгий, глубокий рисунок скулберега океана.
* * *
По тёплым улицам пустыми наклонённым переулкам,сквозь юга дым и запах дынь,пекущейся дыханье булки,иду за ним.
По белым плитам босиком,под звон сдвигающихся рюмокк особняку, особняком,не обнимая, не горюя,иду легко.
Вор выпьет, что не на виду,дождь выйдет и следы зароетв ложащемся во тьму саду,к утру покажет сушь барометр,одна, иду.