* * *
Счастье только лишь чужое,никогда своё, —так полощется большоеновое бельё
в голой проруби дубовой,и стоит потомна балконе белым колом,словно в горле ком.
* * *
…ещё не высохла зима,но лёд чернеющий оттаял,вечнозелёные дома,в листву одеться не пытаясь,весной в самих себя растут,сомкнувшись под её рукою,зеркально радуются: тут,как сердце, озеро в покое,и верхней облачной душепора за ним, оно болит.…спускаясь с неба этажейв наружу отворённый город,в полузакрытый алфавит.
* * *
На одном материке,но у разных океановмы вдвоём, рука в руке,вопреки меридианам.
С гор покатится трамвай,мост метнётся неба выше,опрокинет в ночь и в рай —эхо, берег, волны, слышишь…
* * *
Я помню их осенний вид,но их не видела весною,они стоят передо мноюналево справа, как иврит.
Когда-нибудь переведутому, кто вырасти успеет:деревья, что не розовеют,не замерзают, как в аду.
* * *
Зимой дыхания теплоосыплется, как смерть сухая,по мёрзлой насыпи ступаяна глубине.
Мороз царапает стекло,и поворачивает поезд,какой восторг, какая горесть,иди ко мне.
* * *
Обыкновенная зимаи снег нерусский, глянцевитый,картина прерафаэлита,бочок надрезанный граната,разграбленные закрома.
Всё настоящее: луна,вернее, месяц, лёгший навзничь,мышь, удирающая прочь,куда глаза глядят, и плачхозяйки от дурного сна.
* * *
Какая радость, что меняон потерял и не увидит, —так ненавидящий, тая,заходит в дом и ненавидит,собой неузнанный, молчит,сквозь слёзы морщась, колупаяна стенах краску, голубая,как все умытые подъезды,обитель хлорки и стыда,она навечно, навсегда,как ненависть и как несчастье —но в том и радость, что, стеревпростую надпись «здесь забыли»,стоишь, закрыв глаза от пыли,передохнув, переболев.
* * *
Не поднимет душа — тяжелее зла,легче бабочкина крыла —с тех дорог, по которым она прошла,крошек того стекла.
Так не вспомнит вода, что сомкнула ротрыбе, вросшей в речной лёд,долгим летом, когда её сад пьёти соловей поёт.
* * *
И вот простилась с радугою, милый,мой спрятавшийся порох, пух невинный,мой папоротник белый, лучезарный,в пустыню убежав, не убежавший.
Люблю и потеряю, променяю,ты спишь, я всё равно тебя, и я, ибочок внутри ножа неосторожный,открой глаза, исчезнуть невозможно.
* * *
Себя на ветер бросил дождьи сгинул в облаке подвздошном,закрыл глаза и лёг, потухший,на в сумраке горящий зонт.
Беги, беги, и, кроме нас,к нему воздетыми рукамиприльнёшь, как с холода щекоюребёнок, прячущийся там.
* * *
Превозмогая вид знакомыйи до знакомого родной,ложатся, опадают горыпередо мной
в продольный воздух, не вечерний,он, по-вечернему горя,высвечивает возвращенье,благодаря.
* * *
Горе подарила,не заговорила,я тебя любила,наклоняла, мыла.
Куколка слепая,выя и зевая,горлышко моё,подержи её.
* * *
Смотри на небо этажей,как я на голое смотрю,оцепеневшее ужевполоборота к ноябрю
лицо воды во тьме реки,так запрокинутое, чтобприкосновение рукипроткнуло губ горячий шёлк,
рождая голос или крикпусть чайки, стонущей в окне, —в купели воздуха язык,двоясь, отсвечивал на дне
монетой, бывшей в колоколь —не частью музыки, онаей переплавлена, как больпроходит, не побеждена.
* * *
Вижу декабри,волны гор качнутся,что ни говори,не перевернутся.
Полон водоёмбелого паденья,не перевернём,лишь на погляденье.
Камень будет петь,папоротник виться,дерево мелеть,жить веретеница.
Уходи, как вверхканула дорога,солью на траве,крупной и неровной.
* * *
Тонет путешествийглинозём и обухв непроизошедшем,шедшем своим ходом.
Старый город новыйи такое солнце,скажешь здесь полслова,слово назовётся,
встанешь, будто здешний,голенями в ветки,дерево орешник,передай привет.
* * *
Зима, зима, земле золы зима,во зле воз левой мне было одной,не тронула тропы вошла тропой,спешила, понимала, поняла —
ноябрь, светлее воздуха ноябрь,не холодно от серой пелены,покалывай, показывай мне сны,двоя.
* * *
Или забыла тебя, потомвстала, тебе трава.Или беспомощно шёпотомдыхание приковала.
Господи! — я потерялась. Неслышь меня. Улыбнись.Кажется, вправду в другой стране.И в самом деле, жизнь.