Ну, послушают меня раз в месяц 30-40 человек, "развлекутся" -разве это оправдывает те эмоциональные и просто даже физические затраты, которые требуют мои вечера поэзии?
Нет, не оправдывает - если опять-таки быть "материалистом". Но за последние годы я далеко ушел от школьных (базаровских) представлений.
Что говорить - тема трудная для вербализации. Поэтому обращусь за помощью к Рильке:
"Кто нам сказал, что все исчезает?
Птица, которую ты ранил - не остается ли полет? И, может быть, стебли объятий переживают нас, свою почву".
Это не метафора - озарение, отблеск сокровенного знания. "Стебли объятий переживают нас" - этим ли не дано определения смысла того, чем мы заняты, когда витийствуем - иной раз кажется: в пустыне. Но нет, не в пустыне все-таки! Однако даже если бы в пустыне, все равно смысл есть. "О, были б помыслы чисты, а остальное все приложится..." - еще одно озарение другого автора. Чувствуете, это о том же? Приложится что - успех? Нет, конечно. СМЫСЛ.
Ибо есть некая субстанция - ноосфера ли по Вернадскому, или "тонкий мир"
восточной философии, в которой важны именно помыслы, активность духа, а не атрибуты какой бы то ни было респектабельности... "И окунаться в неизвестность, и прятать в ней свои шаги..." - да, много еще чего можно "накидать" в том же роде. Забавно, что в этом хрестоматийном стихотворении поставлена, в сущности, задача совершенно мистическая: "привлечь к себе любовь пространства" - не людей, не общества, тем более - не вышестоящие организации (сравните: "О работе стихов до Политбюро чтоб делал доклады Сталин"). Критики благополучно не замечают, ЧТО сказал Пастернак - и слава Богу...
А "рукописи не горят" - как понимать эту фразу? И она о том же, и это опять-таки не метафора - ЗНАНИЕ.
Знание о мире, в котором неуничтожимы полет, помыслы, шаги в неизвестность..."
...СВЕЧА...
Так совпало, что примерно в то время, когда зажглась "Свеча", она начала писать.
Так что жила она и больной очень интенсивно и даже приспособилась мыть полы на швабре в огромной их квартире, и делала это несмотря на дикий протест - истерики прямо! - всей семьи, пока все не убедились, что мыть полы она будет, и что это не упрямство...
Она всегда жалела, что вот ведь - не будет ВТОРОЙ жизни. Но не в смысле повторения своей же и не так, как, например, говорил в "Калине красной" Егор Прокудин: одну для одного, другую - для другого, третью ( даже третья!..)... - нет, она хотела иметь ДВЕ СВОИ ЖЕ ОБЫЧНЫЕ ЖИЗНИ, только именно В ОДНО ВРЕМЯ, ВМЕСТЕ, - ДВЕ СРАЗУ, - чтобы не взвешивать, не рассчитывать каждую секунду, не биться, загнанной, о все эти субботы и пятницы, не втискиваться в узкие их берега...
Ей хотелось расширения Времени, чтобы непременно ИСПОЛНИТЬ задуманное и завещанное - СВОЕ.
Но поскольку такого не отпускалось, она сама жила двумя этими жизнями и потому всегда была... ну как бы это сказать? "...Я шагаю по канату, что натянут туго-туго между смертью и обычной нашей жизнью дорогой..." - было у нее одно такое стихотворение, собственное. Вот, значит, как-то так - НА канате... НА струне... КАК струна... между -между... Действительно, как объяснить; что такое ДВЕ ЖИЗНИ СРАЗУ, КОЛИ ОНИ НЕ ДАНЫ ТЕБЕ БОГОМ, А ТЫ ВСЕ ЖЕ ЖИВЕШЬ ИМИ, ВТИСКИВАЕШЬ, ВМЕЩАЕШЬ ИХ В СВОЮ ОДНУ?
А у него была просто - одна жизнь.
Он давно все для себя делал сам, и у него все очень хорошо получалось: стирал, гладил, штопал. Но... это вовсе не потому, что жена и дочери ничего для него не делали, нет. Все делали, но он как-то потихоньку отвел их от всего своего...
Почему? Трудно было сказать...
Он и для дома много делал и все умел. Он, например, очень хорошо готовил, особенно хорошо у него получалось жаркое, хотя он никаких специй, как жена и дочери, туда не клал, и еще он каким-то особым способом обжаривал кур и делал бесподобное блюдо из куриных потрохов.
А, может, ему все же нужна была другая жена? Ведь не каждый может жить рядом с человеком, у которого две жизни сразу и который вот так шагает по канату! Но кто же мог это знать? Никто. Впрочем, как же? Он сам!
А САМ ОН ТАК НЕ СЧИТАЛ.
...Да, так вот - носки...
Тут вышло такое, что даже им, доктором, оказалось непредсказуемо: ноги мерзли и в носках из собачьей шерсти.
Вначале он решил, что из-за новых этих пушистых носков ногам в сапогах просто тесно. И он решил растянуть сапоги, сделать их свободней или даже заказать новые, и идти на примерку именно в этих носках, но ничего делать не стал, так как оказалось, что ноги мерзли даже в теплых просторных унтах, надетых на эти носки.
Но все равно он очень любил их.
...Да, надо было давно бросить курить. А тут вышло, что он действительно бросил и целых два месяца не курил, и уже знал - бросил навсегда, - до того он много раз бросал, но начинал снова, а тут точно бросил, а все равно - инфаркт...
Был он нетипичным, особенно начало, да и другие болезни наслаивались, путали, так что поставить сразу точный диагноз было трудно, но подозрение на инфаркт было сразу, хотя больной это игнорировал.
Вначале никаких болей в сердце не было, а была какая-то слабость, одышка-не одышка, но странное какое-то дыхание временами. Один раз после приема валидола дыхание сделалось легким, и тогда все сомнения исчезли, и тут же сделали кардиограмму. О ней, конечно, разговор шел все эти дни, но больной слышать о ней не хотел и запретил вызывать кардиобригаду... И вот - ишемия (недостаточность кровообращения)... Инфаркт это мелкоочаговый или рефлекторная какая-то ишемия - сказать было трудно.
Нужна была ЭКГ-динамика, анализы всякие, то есть лучше всего было лечь в стационар, вернее, НУЖНО БЫЛО, но в стационар он не хотел и не лег, а уговаривать было бесполезно.
Из 18 дней, которые он пролежал дома, были у него такие явления.
Боли в сердце, но какие-то чудные: болело в глубине левого подреберья, - то ли действительно сердце так болело, с такой отдачей, то ли не сердце, а болел желудок, что у него бывало, то вдруг тошнило и странно как-то ныла спина... Его снова уговаривали лечь в стационар, и он снова отказался. Кардиограммы, правда, стали почти нормальными. И тут, именно сейчас приступ печеночной колики. Жена боялась, что это абдоминальная (брюшная) форма грудной жабы, но кардиограмма оказалась вообще нормальной, приступ же быстро снялся инъекцией но-шпы, а на утро появилась небольшая желтушность склер, то есть, действительно, это была печеночная колика, а не сердце. К счастью, она на этот раз больше не повторилась.
Через 18 дней ему вообще стало лучше - все болезненные явления почти прошли, кардиограммы оставались нормальными. Ему разрешили ходить, постепенно осваивать лестницу.
И вдруг - мерцание!* Тахиформа! Свыше 200 ударов в минуту! Ни с того, ни с сего!
Сколько раз жена слышала этот сердечный бред** и знала, что делать и делала, и снимала мерцание, а тут растерялась страшно. Короче - теперь уже госпитализировали без всяких разговоров, и - на носилках. Несли соседи.
Вначале все набежали в прихожую, и как жена ни пыталась создать нормальную психологическую обстановку - нервно было ужасно... Открытые двери... Шепот...
Мерцание после госпитализации сразу же прекратилось - внезапно, как и началось - само по себе, без всякого лечения, но на 2-й день после него на кардиограмме был виден настоящий инфаркт.
В первую ночь жена оставалась с ним в больнице. Тревожно было и непривычно, что в больнице лежит не она, а он, и что не он сидит возле нее ночь (ночь!.. - сколько ночей, Господи...), а она...
Впрочем, спал он спокойно и крепко, сердечный ритм оставался правильным - жена все время тихонько проверяла по пульсу, а один раз, не утерпев, приложила к сердцу фонендоскоп - послушать. Все было в порядке: сердце работало в ритме вальса. Эти удивительные слова она как-то прочла в одном рассказе Лилианы Розановой и записала в особый свой алфавитный блокнот на букву "С", - по первой букве фразы.