Лена посмотрела на меня.
— Тебе легко говорить. У тебя семья. Какая–никакая. (Лена была в курсе моих семейных дел).
— Знаешь, Леночка, появился он случайно, случайно исчез. Все правильно.
— Это из‑за мамы он ушел.
— Я не поняла: почему «измена Родине»?
— А мама думает, что Родина это она и есть. И я еще, — невесело пошутила Лена.
Незаметно вошла Лидия Михайловна.
— Теперь много говорят о системе, — сказала она. — Система то, система се. Всем плоха система. Теперь свобода. Хочешь за границу, хочешь что хочешь. Разве такой человек может представлять за границей наше искусство?
Мы с Леной переглянулись.
— Но ведь ему ответили. И это не нам решать — кому представлять. Он же посылал нотные рукописи, насколько я поняла.
— Простите, Ира, но вы не знаете. Вам трудно об этом судить.
Я замолчала.
— Раньше было проще. Я и разговаривать бы с ним не стала. Просто пошла бы, и…
— Мама, перестань, пожалуйста, — сказала Лена. — Мы знаем, куда бы ты пошла.
— Хорошо, хоть он ушел, — сказала Лидия Михайловна.
— Он вернется, — сказала Лена.
САНАТОРИЙ
Санаторий…
Знаю, знаю, что вы подумали. Я бы и сам подумал. Аллейки, танцы–манцы–зажиманцы, пьянство, разврат. «Клоака», как называет Сочи один мой приятель.
Это было не на море. Маленький санаторийчик в предгорье, холмы, леса, почти все время сумрачная погода как перед дождем. Или мне так показалось. Такая погода была в тот день, когда я увидел ее.
Я приехал на две недели, ездил каждый год в июне, подлечить нервы, желудок. Просто сменить обстановку. Ездил один, без жены, не потому что в Тулу со своим самоваром не ездят, а просто. Она тоже ездила одна. Ехать вдвоем: какая же это смена обстановки. Но не в этом дело.
В том году было как всегда. Некоторое количество хроников, хронических больных, остальные просто отдыхающие. Персонал, конечно, знал меня, встречали, как родного, с улыбками и расспросами. В общем, все как всегда.
Я даже книг не взял с собой в тот раз, решил только лечиться и отдыхать. С утра уходил шастать по лесу, наблюдал жизнь природы, так сказать. Елочки–веточки. Это успокаивает и отвлекает.
Она появилась где‑то на третий день после моего приезда. Естестевенно, в столовой. То есть в санатории вечно знакомятся или в столовой, или в очереди на процедуры.
Смотрю — новенькая. Ничего себе, это я просто так отметил, без задней мысли. Немного моложе меня, блондинка, не крашеная. Последнее важно — крашеные сразу теряют для меня всякий интерес, перестают существовать. Дома насмотрелся, по выходным, на всю эту химлабораторию с флаконами и целлофановыми кульками на черной от краски голове со склеенными волосами. Нет уж, спасибо.
Она сидела и ела суп. Ела, не постреливала глазами по сторонам, как большинство зновь прибывших женщин.
В следующий раз я увидел ее на скамейке возле санатория. Она читала. И снова — читала, а не делал вид: перелистывала страницы, а не как некоторые, что откроют книжку посредине и сидят, ждут, что кто‑нибудь заметит и «зацепит». У нее менялось выражение лица: видно, было интересно.
Мне тоже стало интересно. Не то чтобы очень, а так, немного. Я подошел.
— Интересная книжка?
Она посмотрела на меня. Глаза были красивые. Укоризненно посмотрела: «Отойди, не мешай», а может, притворялась все‑таки?
— Интересная.
— Здесь библиотека есть, — сказал я, чтобы что‑нибудь сказать.
— Я знаю, — она уже смотрела в книжку, показываю, что не желает разговаривать.
Ладно, дальше посмотрим, подумал я. Насколько все это искренне, вся эта добродетель.
В третий раз мы встретились на процедуре, точнее, в очереди. Я занял за ней:
— Вы последняя?
Она кивнула.
— А вы в первый раз здесь, в этом санатории? — начал набирать обороты я.
— Да, в первый, — сухо ответила она.
— А вы здесь одна, или с друзьями? — я не отставал, «хорошее начало — половина сражения».
Тут она посмотрела мне в глаза и улыбнулась, чуть–чуть, но я заметил.
— Я здесь без мужа, — зазвенел насмешкой ее голосок, — вас ведь это интересует?
Ничего–ничего, главное — зазвенел, неважно, почему.
— Да нет… — неопределенно протянул я. — Я не это имел в виду. И потом, почему муж, почему обязательно муж? Вы могли приехать с кем угодно — с подругой, другом…
Перед «другом» я сделал многозначительную паузу.
Но тут ей надо было заходить в кабинет.