Евгений ПЕТРОПАВЛОВСКИЙ
* * *
Мы уходим всегда —
к сожаленью,
а может быть, к счастью;
мы уходим всегда,
и от этого нам не уйти.
Мы бежим от судьбы
по велению ветренной страсти,
но находим судьбу
на ином, незнакомом пути.
Мы уходим от дел,
но находим дела поважнее,
от любимых своих
мы уходим к любимым чужим;
и пускай обо всем
мы так часто и горько жалеем —
этот долгий уход
многим жизненно необходим.
В расставаниях мы,
познавая тоску расстояний,
не умеем порвать
во вчерашнее тонкую нить…
Ничего на земле
не бывает превыше прощаний,
но простившись, простить —
это вовсе не значит забыть.
Мы уходим всегда,
нам как воздух нужны перемены;
вся прошедшая жизнь —
контур дальней и светлой земли:
сотни малых и милых вселенных -
сотни встреч и разлук —
до последнего дня
уходя, не исчезнут вдали.
* * *
Мы брезжили с тобой
поспешными словами —
безумными, шальными,
горячечными, как
внезапная любовь,
взорвавшаяся нами
над гранью ворожбы,
стекающей во мрак.
Мы брезжили с тобой
желанием отсрочить
последнего «прости»
рождающийся звук,
Но истончалась нить
животворящей ночи,
и шаткий балансир
выскальзывал из рук.
Имелось для двоих
две степени свободы
в системе «да и нет»,
Но нежность истекла.
Лишь клен смотрел в окно…
И капельки восхода
стекли с его руки
на негатив стекла.
* * *
Какие ветра бушевали над нами
и нас осеняли своими крылами!
Какие метели над нами кружили!
А мы от судьбы лишь слегка пригубили,
серебряным пеплом осыпались всуе,
привычно себя никому адресуя,
сверкнули в осколках великой эпохи —
затем, чтоб и дальше дробиться на крохи,
слетая в ничто, словно мошки на свечку:
по взгляду, по лучику, по человечку…
Какие рассветы, какие закаты
вращали на наших часах циферблаты!
Поэтому мы так недолго жалели
внезапно исчезнувших в темном туннеле
и тем отлучали себя от печали,
что будто на сцене себя наблюдали;
а сцена вращалась, менялась, летела:
была она — только небесное тело…
Но звезды над ней потому и светили,
что мы хоть немного друг друга любили.
…Скажи, дорогая, ведь ты понимала,
что этого тоже, пожалуй, немало?
* * *
От одной тоски к другой
я по замкнутой кривой
убегаю, улетаю
ртутной каплей дождевой,
оставляя в тишине,
словно камешки на дне:
если только это нужно —
не печалься обо мне,
потому что все пройдет..,
и тогда душа поймет:
всякий взрыв непостоянства —
это смерть наоборот.
потому что в никуда
мы, как талая вода,
опадем, меняя форму,
но не камнем навсегда…
Так и я, объятый тьмой,
к непростившимся со мной
возвращусь осенним ветром,
ртутной каплей дождевой.
* * *
Я не скажу тебе: «Прощай!»
Я не скажу тебе: «Прости».
Я стану
в тихую печаль
листву осеннюю мести.
Я стану
в стынущий туман
ронять холодный темный дождь
который, словно океан,
не перейдешь,
не превзойдешь.
Ты отдалишься от меня —
на легкий взмах твоей руки,
упрямо–бережно храня
все, чем с тобой
мы далеки…
И будет жизнь твоя идти
среди бесчисленных людей,
которым просто по пути
с тобой,
единственной моей.