Теперь девушка вспоминала события совсем недавнего времени. Как все это случилось? Что было последней каплей? Когда она потеряла чувство реальности? Она вспоминала – была какая-то безумная ночь, она играла, как остервенелая, как будто то была ее последняя игра. Почему? Может, Игорь все же сказал ей что-то неприятное, когда она собиралась в казино, может, просто на душе было паршиво. Делала одну ставку за другой, выигрывал крупье, в конце концов у нее ничего не осталось. Разумеется, только в карманах. Дома у нее всегда был запас. Она повернулась к Саше – тот сидел рядом. Жестко сказала:
– Дай мне пять фишек.
– С какой стати?
– Я тебе сегодня же отдам.
Он знал, что у нее есть дома деньги, потому не отказал. Ему в ту ночь везло. Она проиграла его фишки, снова попросила. Он дал еще парочку, но предупредил, чтобы она была осторожней. Пустые слова. Когда он отказался дать ей фишки в очередной раз, она встала и отправилась в бар. Нашла Армена, заняла у него денег. Поменяла их на фишки, продолжала играть. Когда спустила и это, обратилась к Лизе. Та недавно получила что-то вроде наследства, была при деньгах и смогла одолжить Анжелике требуемую сумму. Все знали, что Анжелика имеет свой «фонд игры», поэтому давали смело. Без денег она не оставалась со времен своего бриллиантового приключения. Слишком сильны были воспоминания о позоре.
Наутро, когда Анжелика, пошатываясь, выползла на набережную, в карманах у нее снова не осталось ничего. Только теперь в ее голове включился счетчик. Она поняла, что проиграла под честное слово больше трех тысяч долларов. Дома, в заначке, было всего пятьсот. Она стояла оцепенев. Ей казалось, что это случилось не с ней. Под каким-то гипнозом она приехала домой на метро, легла в постель, уснула, не думая больше ни о чем. Разбудил ее звонок. Звонил Саша. Для начала он невинно осведомился, поедет ли она вечером в казино. Она похолодела и ответила:
– Не знаю. Нездорова.
– Да? А как насчет денег?
– Я верну тебе, когда поправлюсь.
– Мне нужно сейчас. Я вчера продулся.
Она знала, что он врет. Собственными глазами видела, что выигрывал до конца. Но что скажешь? Это его дело, говорить о своем выигрыше или нет. Лезть в чужие дела считалось дурным тоном. Она обреченно ответила:
– Ладно, можешь приехать за деньгами. Только скорей, пока Игорь не вернулся.
Ей до смерти не хотелось трогать остатки «фонда игры». Она надеялась отыграться, чтобы отдать долги. Другой возможности достать деньги она не видела. Саша вырывал у нее часть денег, но не отдать их значило заслужить среди завсегдатаев казино дурную репутацию. Этого она страшно боялась.
Он приехал быстро, как и обещал, и первым делом впился глазами в ее бледное лицо. Спросил:
– Случилось что-то?
– Катись, – ответила она, протягивая деньги – сто сорок долларов.
– На тебе лица нет, – засовывая деньги в карман, он выглядел уже куда человечней, внимательней к ее состоянию. – Ты правда болеешь?
Он отступил к порогу и, уже уходя, заметил, словно это не имело значения:
– Армен и Лиза тебя будут ждать.
Она не понимала, откуда взялись силы устоять на ногах. Фраза была совершенно ясна – никто не будет ждать, пока она раздобудет денег. Отдать надо немедленно, иначе разразится скандал, но отдавать было нечего.
– Постой, – пробормотала она.
И, когда он остановился, спросила:
– Ты не знаешь, кто может дать мне взаймы тысячи две с половиной?
– Чего?
– Баксов, разумеется.
– Ты вляпалась? – сочувственно спросил Саша.
Скрывать дальше правду смысла не имело. Он все равно может подсчитать, сколько она вчера заняла, сколько продула и сколько могло быть у нее в заначке.
– Ты должен мне помочь, у тебя же есть деньги.
– Хорошо бы так, но их нет.
– Ты выиграл!
Эта бестактность его насмешила. Он заговорщицки подмигнул и сказал:
– Игоря испугалась? Он теперь стал добрый. Может, он простит? А?
– Ради бога… Всего две с половиной тысячи…
– Ты их должна Лизе и Армену?
– Да.
– Но ты же занимала и говорила, что сразу отдашь! Какого черта брала, если нет денег?!
– Хватит читать мораль… Они не могут немного подождать?
– Вряд ли. Если обещала, надо вернуть.
– Я знаю, но что мне делать?.. – Она не выдержала, разревелась.
Саша молча смотрел на ее унижение, потом сказал: