В отчаянии я забредаю в сад Госвуд-Гроува и брожу там в поисках единорогов и радуг… и, пожалуй, Натана, которого, разумеется, не нахожу. А еще я высматриваю Ладжуну. Но и она не приходит. Наверное, все ее мысли теперь занимают романтические отношения. Надеюсь, они с Малышом Рэем сейчас репетируют свое выступление, а не занимаются чем-нибудь еще.
И я надеюсь, что представление состоится.
«Ну конечно! Само собой! — твержу я себе. — Мы справимся. Думай о хорошем!»
Но, увы, как я ни пытаюсь оставаться на позитивной волне, понедельник истребляет всех моих единорогов. К десяти меня вызывают в кабинет директора. «Повестка» приходит на втором уроке, поэтому время, которое я могла бы уделить консультированию учеников, приходится провести на ковре у мистера Певото, который выговаривает мне за мои начинания и «маскарад». При этом в кабинете присутствуют аж два члена школьного совета. Они замерли в углу, точно штурмовики, нависшие над целью. Один из них — та самая блондинка из кафе, тетка Натана, вторая или третья трофейная жена Мэнфорда Госсетта.
А у нее ведь тут даже никто не учится! Ее дети — вот уж не удивили! — ходят в школу у озера.
Сильнее ее подчеркнутой снисходительности раздражает разве что ее пронзительный голос.
— Абсолютно не понятно, как эта гадкая идея вообще связана с учебной программой, одобренной окружными властями, которую, между прочим, за немаленькие деньги для нас разработал очень опытный специалист! — из-за южного акцента тон кажется елейным, но суть слов от этого не меняется. — И вам, учителю без опыта, который работает только первый год, стоило бы поблагодарить нас за готовую программу! И следовать ей до последней буквы!
Я вдруг вспоминаю, отчего тогда, в кафе, ее лицо показалось мне смутно знакомым. Она проехала мимо меня в мой первый день работы в школе, когда грузовик с трубами сшиб бампер на моей машине. Она тогда посмотрела прямо на меня, наши взгляды встретились, и в них читался шок и ужас от осознания, какой катастрофы сейчас чудом удалось избежать. Такие моменты не забываются. А потом она умчалась прочь, точно ничего и не видела. Почему? Потому что машина виновника принадлежала «Торговому дому Госсеттов». Тогда я не понимала, что это значит, зато теперь понимаю: это значит, что, даже если по чужой вине твоя машина едва не перевернулась, все будут делать вид, что ничего не видели, все будут молчать. Никто не осмелится сказать правду.
Я сижу в кабинете директора на офисном стуле, крепко вцепившись ногтями в сиденье. Мне хочется вскочить и крикнуть: «Ваша машина едва меня не переехала и чуть не сбила шестилетнего ребенка, но даже не остановилась! И вы тоже! А теперь вы вдруг озаботились делами школы и детьми! Да я не могу даже получить необходимых учебных материалов! Мне приходится самой готовить печенье и приносить его в школу, чтобы мои ученики не сидели голодные на уроках! А вы все машете передо мной своим дорогущим маникюром и огромным браслетом с бриллиантами. И уж конечно, вы лучше всех знаете, как надо жить!»
Я стискиваю зубы, чтобы только не сказать всего этого вслух. Но слова так и рвутся наружу. «Держись, держись, держись…»
«Стоп!»
Директор Певото и сам все понимает. Он смотрит на меня и едва заметно качает головой. Это не его вина. Он просто пытается сохранить рабочие места: свое и мое.
— Мисс Сильва действительно неопытна, — голосом нянечки, которая пытается успокоить раскапризничавшееся дитя, говорит он. — У нее нет глубокого понимания того, что, прежде чем браться за проект такого… масштаба, нужно собрать ряд разрешений… — он виновато смотрит на меня. Видно, что он на моей стороне, только не может этого показать. Это запрещено. — Но в ее оправдание могу сказать, что она упоминала о нем, когда разговаривала со мной. Я должен был поподробнее ее расспросить.
Я еще крепче хватаюсь за сиденье, но меня не оставляет чувство, что мой стул вот-вот катапультирует. Я так больше не могу! Это невыносимо!
«Мадам, а вам-то какое дело? Ваши-то дети слишком хороши для этой школы!» — в своем воображении я уже стою посреди кабинета и выкрикиваю эти слова в приступе праведного гнева. У большинства членов школьного совета дети учатся в других местах. Все они — бизнесмены, адвокаты, врачи, известные в городе люди. В совет они входят ради престижа и контроля. Им важно следить за такими вещами, как границы округа, запросы об увеличении налога на собственность, выпуск облигаций, перевод учеников в лучшую школу округа — ту, что стоит у озера, — словом, за всем тем, что может дорого им стоить, раз у большинства из них тут дома и бизнес.