За все это время Лорд-Хранитель так и не присел ни разу, а потом снова подошел к алтарю и застыл возле него, положив руки на край ниши. Я слышала, как он шепотом благословляет Энну и богов нашего дома. Постояв там, он снова вернулся к нам и продолжил свой рассказ:
— За все то время, что я был пленником Иддора, отца его я не видел ни разу. Иораттх явно старался держаться подальше от тюремных камер и никогда не участвовал в охоте на ведьм. Иддор постоянно жаловался мне на отца, всячески его поносил, называл нечестивцем и упрекал за то, что он с презрением относится к жрецам и пророчествам и пренебрегает высочайшим повелением ганда всех гандов непременно отыскать Пасть Ночи. «Я покорен моему богу и моему повелителю, а мой отец покоряться им не желает», — возмущался Иддор. В конце концов — то ли по приказу Иораттха, то ли еще по какой-то причине — меня отпустили. Постепенно увяла и охота за демонами, прячущимися в потайных пещерах. Хотя время от времени Иддор или жрецы все же поднимали панику, обнаружив, например, какую-нибудь «зловредную» книгу и требуя ее немедленно уничтожить или очередного «книгочея», которого следовало подвергнуть пытке. Иораттх позволял им все это делать, но, по-моему, просто для того, чтобы как-то умилостивить ганда всех гандов и дать ему понять, что поиски вселенского зла продолжаются. Ему приходилось действовать осторожно — ведь его сын принадлежал к сторонникам и защитникам основной политической доктрины Асудара, тогда как сам он, Иораттх, ее, похоже, совсем не разделял.
Но теперь, мне думается, новый правитель может стать союзником Иораттха, ибо разделяет его взгляды, и в таком случае власть, которой до сих пор обладали Иддор и жрецы, существенно уменьшится. Что вполне может привести к весьма опасным последствиям.
Лорд-Хранитель наконец снова сел. Хотя рассказывать о пережитом ему явно было нелегко, но взволнованным он не выглядел — скорее, пожалуй, усталым и помрачневшим. Он обвел нас глазами, и лицо его сразу смягчилось, просветлело, словно он, вернувшись из странствий, снова увидел тех, кого любит.
— Опасным, потому что… — начала Грай, и Оррек завершил ее вопрос:
— … Иддор, видя, как быстро он и его сторонники теряют власть, может попытаться вернуть эту власть силой?
Лорд-Хранитель кивнул.
— Интересно было бы знать, чего хотят их воины, — сказал он. — У меня нет ни малейших сомнений, что больше всего им хотелось бы вернуться в Асудар. Но и жрецов своих они уважают. Если Иддор все же бросит вызов отцу, а жрецы окажутся на стороне Иддора, то на чьей стороне окажется армия?
— Мы могли бы послушать, что на сей счет говорят во дворце, — сказала Грай и посмотрела на меня знаю уж почему.
— Существует и еще один опасный момент, а может, как раз сулящий надежду, а может, и то и другое, — сказал Лорд-Хранитель. — Как раз об этом я и хотел с вами поговорить, но прошу вас сохранить в тайне то, что вы сейчас узнаете. В Ансуле существует группа людей, которые надеются поднять мятеж против альдов. Они давно уже вынашивают план вооруженного восстания. Мне об этом известно от моих друзей. Сам я участия в построении этих планов не принимаю; я даже толком не знаю, достаточно ли эта группировка сильна. Но она существует. И узнав, что во дворце тоже идет нешуточная политическая борьба, мятежники вполне могут попытаться перейти к реальным действиям.
Так вот о чем с ним беседовал Дезак! — догадалась я. Вот почему меня всегда отсылали прочь, если я случайно заставала его у Лорда-Хранителя. И в душе моей поднялась волна гнева. Почему мне нельзя было послушать, что они говорят о грядущем мятеже? О том, как люди наконец-то с оружием в руках восстанут против альдов и прогонят их из Ансула? Неужели Дезак думал, что я испугаюсь? Или стану повсюду болтать об этом, как глупая малолетка? Неужели он думал, что если у меня на голове «кучерявый баран», так я и народ свой способна предать?
Грай хотелось побольше узнать о группе повстанцев, но Лорд-Хранитель то ли не мог, то ли не хотел рассказывать об этом более подробно. Оррек все это время молчал, явно о чем-то размышляя, а потом вдруг спросил:
— А сколько в Ансуле альдов — в городе, я имею в виду? Тысяча, две?
— Более двух тысяч, — ответил Лорд-Хранитель.
— Немного. Горожан куда больше.
— Зато альды отлично вооружены и очень дисциплинированны, — заметила Грай.
— Да, конечно. И к тому же хорошо обучены, — кивнул Оррек. — Что ж, это дает им определенное преимущество… И все же… Ведь все эти годы… И тут я не выдержала:
— Мы боролись! Мы сражались с ними на каждой улице, мы продержались целый год — пока они не прислали новую армию, в два раза больше прежней, и стали убивать, убивать, убивать…. Иста рассказывала, что сразу после сдачи города каналы были доверху забиты мертвыми телами. Там даже вода не текла…
— Мемер, я знаю, что враги вторглись в вашу страну и насильственно вас поработили, — попытался остановить меня Оррек. — У меня и в мыслях не было подвергать сомнению мужество твоих соотечественников!
— К сожалению, мы действительно не воины, — вздохнул Лорд-Хранитель.
— А Марра и Адира! — запротестовала я.
Он быстро повернул в мою сторону голову и на мгновенье задержал на мне свой взгляд.
— Я же не говорю, что среди нас не может быть героев, — возразил он. — Просто в течение многих веков мы любые свои проблемы старались решать с помощью переговоров, диспутов, голосования, заключения сделок. И даже если между нами возникали серьезные разногласия, то и тогда мы вели споры с помощью слов, а не мечей. У нас нет и никогда не было привычки к жестокости. А напавшие на Ансул армии, казалось, не имеют конца… Они все получали и получали подкрепление, и никто не мог сказать, сколько еще будут продолжаться в Ансуле бойни и грабежи. Мы совсем упали духом, утратили всякую надежду. Нам действительно был нанесен страшный ущерб, и мы были сломлены.
И Лорд-Хранитель поднял и показал нам свои искалеченные руки. Лицо у него было каким-то странным, будто перекошенным, а глаза вдруг стали очень, очень темными.
— Ты правильно сказал, Оррек: у них действительно есть определенные преимущества, — снова заговорил Лорд-Хранитель. — То, что у них один царь, один бог и одна вера, дает им возможность действовать как единое целое. Они очень сильны. И все же их можно разъединить, ибо и среди них есть инакомыслящие. А наша сила в том, что нас гораздо больше. Нас великое множество! И это наша земля, святая земля! И здесь вместе с нами живут наши боги и духи наших предков — мы среди них, как и они среди нас. Мы терпим страдания вместе с ними. Да, нам нанесен огромный ущерб, мы ослаблены, ибо в течение долгого времени были порабощены безжалостным врагом. Но уничтожить нас альды смогут только в том случае, если сумеют уничтожить наши знания.
Лишь через два дня после этого разговора, когда мы снова отправились на площадь Совета, я сумела выяснить, почему Грай так на меня посмотрела, сказав: «Мы могли бы послушать, что на сей счет говорят во дворце». Она хотела, чтобы я, то есть не я, а «конюх Мем», попыталась разговорить мальчишек, прислуживавших на конюшне, или молодых воинов, которые слонялись возле шатра, надеясь услышать Оррека.
— Держи ушки на макушке, — сказала она. — Поинтересуйся у них, каков этот новый ганд, что теперь правит в Медроне. Спроси, знают ли они о Пасти Ночи. В прошлый раз, кстати, ты довольно долго беседовала с каким-то мальчишкой.
— А, с тем прыщавым, — сказала я.
— По-моему, он тебе симпатизирует.
— Он хотел узнать, не продам ли я ему свою сестру для любовных утех! У него только и разговоров что об этом! — возмутилась я.
Грай только присвистнула тихонько и шепнула:
— Ничего, потерпи, так надо.
Лорд-Хранитель тоже говорил, что нужно потерпеть. И я восприняла это как руководство к действию, как приказ. Ладно, я подчинюсь. Я потерплю, если надо.