Один из членов «Сопатки», серьезный молодой человек, Яков Апушкин[240], фаворит Аксёнова, делал «Церемониной» предложенье руки и сердца. Помню строчку его стихов ей: «Губ твоих мех соболий…» Но для нее он был ничем.
Минуя тяжелую тему «Сергей Бобров», вспомним других спутников ее жизни. Георгий Николаевич Оболдуев, увлекавшийся и стихами, и автором долгие годы. Василий Павлович Федоров, бродячий чудак, физик, холостяк с неустроенной жизнью. Он следовал за Варей во всех ее переселениях, пытаясь помогать материально и литературно. Он переправил стихи Мониной Эдуарду Багрицкому[241], и тот положительно отзыв[ался] о них. Тарас Мачтет восхищался «исключительно тонкой психологией» поэтессы. Это был горбатый уродец, не лишенный поэтического дарованья, сплетник во всемосковском масштабе, знающий все чужие семейные дела. В годы войны он предлагал Варе выйти за него замуж и вместе спасать Москву. Она смеялась.
Приходили подруги по гимназии и из пишущей братии. Бывала милая, скромная Сусанна Укше[242], назову Клавдию Проскурину. Юристка Мария Зимелева говорила: «Страшно видеть запущенную тяжелую нужду, тем более что всякое предложенье отвергается». Перестала бывать. Помочь Варе можно было только доставкой денег и вещей. Советов она не признавала. Она не всегда была пассивной. Вдруг талантливо сделает тонкую вышивку, из моего летнего пальто сошьет Марине шубку. Вдруг примется хлопотать в собесе о пенсии соседке-старушке и добьется успеха. В квартире играла административно-хозяйственную роль. В СОПО свергла председательство Брюсова и поставила на его место Боброва. Не раз умела достать в Гослите французские романы для перевода, и они выходили в свет.
Она скончалась 9 марта 1943 года. Не от своих многочисленных болезней, а от внезапно налетевшего туберкулезного менингита. Конечно, этому предшествовало страшное истощенье. Болезнь была короткой. Приходила мать. Заглянул вернувшийся из эвакуации Сергей Бобров. Машина, везшая из морга тело поэта, не была переполнена провожатыми. Она лежала в гробу с потемневшим лицом, в ее позе чувствовалась мятежная неуспокоенность. Она как бы говорила: «Выгнали меня, отвергли меня, и я ушла. Но я вернусь, вернусь, как метель, как ураган, и взыщутся с вас все мои обиды, и страшен будет мой суд».
После кремации прах был заключен в урну, поставлен в хранилище и забыт. Имея пенсию 200 руб[лей] (цена 2-х кг картоф[еля] на рынке), я выкупила его, несколько месяцев спустя. Я видела останки ее сожженных костей и серый-серый прах. «Отчего так долго не хоронили покойницу?» — спрашивала служащая хранилища. «Все уезжали в эвакуацию», — неверно отвечала я. Несколько месяцев стоял прах у меня на печке, пока мы с Мариной не зарыли его на Донском кладбище. Был ясный солнечный день. Рабочий нашел свободное местечко на углу дорожки, ведущей из конторы, под кустом сирени. Могила ничем отмечена не была, и след ее пропал. Дочь Любовь отказалась хоронить мать, занятая своими настроениями и — чем еще? Никто больше не пришел на кладбище, и в землю Варвара Александровна Монина ушла безымянной. Остались стихи и сны. Но если бы всё же в вечном сне привиделся синеглазый жених, какие слова, лучше тех, юношеских, могла бы она ему сказать?
В заключенье хочется привести одно из ее стихотворений. Несмотря на его несовершенство, оно очень передает ее голос, ее движенье.
239
Сусанна Георгиевна Мар (наст, фамилия Чалхушьян; 1900–1965) — поэтесса, переводчица; входила в литературную группировку ничевоков, потом примкнула к имажинистам; была замужем за одним из лидеров ничевоков Рюриком Роком, после разрыва с ним — за поэтом и переводчиком И. А. Аксёновым. В дальнейшем занималась переводами.
240
Яков Владимирович Апушкин (1899—?) — поэт, драматург, публицист, член кружка «Литературный особняк».
242
Сусанна Альфонсовна Укше (1885–1945) — поэтесса, переводчица, член группы «Литературный особняк»; имела юридическое образование и работала в этой области.