Та свежесть в жизнь вросла.
Тот стук в двери остался.
Зарытый клад не отдали поля.
Не выцвела малиновая ал ость
Зорь деревянного Кремля!
Слежу во всем:
Слежу в платках узорных,
В быту боярском,
В росписи цветной
Ту кряжистую непокорность,
Что отстоялось
каменной Москвой!
2
Красавица, нищий, старуха, бродяга,
Пожары, народный разгул, покаяние —
Все оборачивает отвагу
Вспять к временам деревянным.
В обеденный час собачье разъяряя,
Почти наезжая на ласковый садик,
Топтался, поводья в кулак зажимая,
По улице грязной Грозного всадник!
Блаженный бежит босиком до сегодня,
Колеса повозки поспешной хватая.
Шла в жаркую баню дебелая сводня,
К широкой груди узелок прижимая.
Мальчишка под лестницей голубя мучил.
Беседовал старенький странник о чуде.
Сгущались на небе громовые тучи.
Плыл гусь по пирам на серебряном блюде.
Ткачи, кузнецы, провожая закаты,
Отсвечивали волосатою грудью.
Хватали за спящее сердце набаты,
Плывя, расплываясь в полночном
безлюдье.
Покорность и ужас, как перед лесом,
Стояла в зрачках расширенных супруги,
Когда воротившегося из поездки
Она принимала могучего друга.
3
Леса, где хозяином филин узкоглазый.
Узорная сетка извилистых рек.
В кустарнике путаясь непролазном,
Бежал, задыхаясь, степной человек.
Так замысла цепкий удачливый корень
Встретил сочувственно лиственный звон.
Серые срубы осели вскоре
Русых, суровых, плотных племен.
Кругом — непочатая неизвестность!
Запах медвежий, шелест плывет.
Поехало речками с грузным плеском
Славянское дерево, мех и мед.
О, сколько здесь черпается утра
В преддверии истории, на заре!
О, дикие взлеты нетронутых уток.
Травы, не знающие о косаре!
Не город еще, а звериная тропка,
Кустарник, овраг, омут мутной воды!
Не город, а замысел, а сноровка,
Завязка малоизвестной Москвы!
Еще далеко до эпохи пречудной,
Когда заглядится Москва в зеркала.
Убогие вещи, немногие люди,
Простой разговор, да лихие дела!
«Как старшая…»
Как старшая,
высоко, издалека,
Моя не бывшая, не будущая дочь,
По-ангельски привольно волоока,
Ты с сожалением в униженную ночь
Моей души глядишь. Взглянув,
стремишься мимо,
Как лодка по морю, раздумчиво-легка.
Так для того ли я копила столько мира,
Чтоб рода цепь забросить в облака?
Так для того ли я отстаивала нежность,
Как белоцветный герб отличья своего,
Чтоб с горькой ясностью познать всю
безнадежность,
Чтоб уронить пред дочкой
старшинство!
ПОДЗЕМНАЯ МУЗЫКА
Все живое — безумно
Или пугливо и жалобно.
Смотрят взглядом одним —
Море, собака, яблоня.
Все мы — потомки мавров,
Скрытых вулканов, трав.
Огневеет в беге дыханье,
Раздувается ветром рукав.
Отражение каменной кручи
В очертаниях крупных бродяг.
Подгорелой подошвой топчем
Поля, тротуары, чердак.
Детский насторожен ужас
В стекле распахнутых глаз.
Играет подземная музыка
В рукопожатьях для нас!
Мокрым трепещет блеском
Глубоководная любовь.
Похаживают смерти,
Кончают пропастью кровь…
Юноша свет оставляет,
Где был так непрочно счастлив,
Нежное любопытство
Черным огнем опалив!