Стало холодать, небо посерело.
— Я ничем не сумела помочь, — расстроилась я.
Кросс казался рассеянным и едва ли меня услышал.
— Что? — переспросил он.
— Хотела показать себя с лучшей стороны.
— Еще успеете, — отозвался он.
Во время короткой дороги обратно в больницу Джек Кросс почти не говорил. Он смотрел в окно. И бросил несколько дежурных фраз водителю.
— Вы собираетесь обыскать домовладение? — спросила я.
— Не представляю, с чего начинать, — ответил инспектор. — Там больше тысячи пустующих квартир.
— Мне кажется, я находилась под землей. Возможно, в цокольном этаже или по крайней мере на первом.
— Мисс Девероу, домовладение Браунинга занимает четверть квадратной мили. Может, даже больше. У меня не найдется столько людей.
Он проводил меня до новой отдельной палаты. Это уже было что-то вроде моей собственной комнаты. Инспектор остановился на пороге.
— Извините, я надеялась, что справлюсь лучше, — пробормотала я.
— Не тревожьтесь, — ответил он с улыбкой, которая быстро угасла. — Мы полагаемся на вас. Вы единственное, что у нас есть. Эх, если бы было что-нибудь еще...
— А другие женщины? Келли, Кэт, Фрэн, Гейл и Лорен. Разве нельзя ничего узнать о них?
Инспектор сразу померк, словно все ему ужасно надоело.
— Я кое-кого на это поставил. Но должен сказать, что дело не такое простое, как вы можете подумать.
— Что вы хотите сказать?
— Как я буду их искать? Ни фамилий, ни места жительства, ни дат рождения. Даже приблизительных. У нас нет ничего. Только несколько имен.
— Так что же вы можете сделать?
Инспектор пожал плечами.
Сестра вкатила в мою комнату телефон и дала несколько монет. Я подождала, пока она уйдет, и опустила в аппарат двадцатипенсовик.
— Мам...
— Эбигейл, это ты?
— Да.
— С тобой все в порядке?
— Мам, я хотела тебе сказать...
— Я пережила ужасные моменты.
— Мам, мне надо с тобой поговорить.
— Ужасно болит живот. Я совсем не спала.
Я немного помолчала и тяжело вздохнула.
— Извини. Ты была у врача?
— Я постоянно хожу к врачу. Он дал мне какие-то таблетки, но всерьез не принял. А я не сплю.
— Это ужасно. — Я стиснула пальцами телефонную трубку. — Слушай, ты можешь на денек приехать в Лондон?
— В Лондон?
— Да.
— Только не теперь. Я плохо себя чувствую и никуда не могу ехать.
— Это меньше часа, на поезде.
— И отцу не очень хорошо.
— Что с ним?
— Как обычно. А почему бы не приехать тебе? Сто лет у нас не была.
— Да.
— Только сообщи заранее.
— Хорошо.
— Ну, мне пора. Я пеку пирог.
— Давай.
— Позвони как-нибудь.
— Договорились.
— Тогда пока.
— Пока, — ответила я. — До свидания, мам.
Меня разбудила въехавшая в дверь огромная машина. Монстровый аппарат для уборки полов с новомодным вращающимся приспособлением и соплами для распыления мыльной воды. Ведро и швабра были явно удобнее. А в ограниченном пространстве моей палаты этот агрегат вообще не мог передвигаться. В углы не заворачивал, под кровать не пролезал. И уборщик толкал его только по открытым местам. За ним следовал другой человек. И уж он-то не был похож на уборщика, медбрата или врача — в черных ботинках, коричневых мешковатых брюках, синем пиджаке, который был сшит будто из дерюги, и клетчатой рубашке с расстегнутым воротом. Седые жесткие волосы торчали во все стороны. Под мышкой он держал кипу папок. Человек пошевелил губами и что-то сказал, но уборочная машина заглушала все звуки, и он мялся у стены, пока она не устремилась в другую палату.
Незнакомец покачал головой:
— Однажды кому-нибудь придет в голову поинтересоваться, как работают такие агрегаты, и тогда станет ясно, что они ни на что не способны.
— Кто вы? — спросила я.
— Маллиган, — ответил он. — Чарлз Маллиган. Пришел переброситься с вами словцом.
Я выскочила из постели.
— У вас есть удостоверение?
— Что?
Пробежала мимо него и окликнула проходящую сестру. Она нехотя повернулась, но поняла, что у меня к ней серьезное дело. Я сказала, что в мою палату зашел неизвестный. И после недолгого спора она выпроводила его, а я снова легла в постель. Через несколько минут появился мой лечащий врач. А сестра, которая выглядела главнее первой, привела незнакомца обратно.
— Ему разрешили повидаться с вами, — объяснила она. — Он задержит вас ненадолго. — Сестра бросила на Маллигана подозрительный взгляд и ушла. А он вытащил из кармана очки в роговой оправе и нацепил на нос.
— Наверное, это было утомительно, но разумно, — признал он. — Так вот, я начал вам говорить, что мне позвонил Дик Бернз и попросил повидаться с вами.
— Вы врач?
Маллиган положил папки на стол и подвинул к кровати стул.
— Ничего, если я присяду?
— Пожалуйста.
— Да, я по образованию врач. Но в больницах провел не много времени.
— Вы психиатр? Или психолог?
Он нервно хихикнул:
— Нет-нет, на самом деле я невролог. Изучаю мозг, как если бы он был вещью. Работаю с компьютерами, вырезаю мозги у мышей — все в этом роде. Но если требуется, конечно, говорю и с людьми.
— Извините, — спросила я, — но что в таком случае вы делаете в моей палате?
— Я же вам сказал. Мне позвонил Дик. Потрясающий случай. — Внезапно на его лице появилось выражение тревоги. — Понимаю, как это было ужасно. Я вам сочувствую. Но Дик просил взглянуть на вас. Вы не против?
— Зачем?
Маллиган провел ладонью по лицу и, как мне показалось, посмотрел на меня с сопереживанием.
— Дик рассказал, через что вам пришлось пройти. Страшно. Кто-нибудь непременно придет поговорить с вами о вашей травме и всем таком. — Он замялся и запустил пальцы в свои пружинистые волосы, которые от этого не стали аккуратнее. — Так вот, Эбигейл, можно я буду так вас называть? — Я кивнула. — А вы зовите меня Чарли. Я хочу поговорить о вашей амнезии. Вы к этому готовы? — Я снова кивнула. — Вот и хорошо, — слегка улыбнулся он. Это была тема, в которой он разбирался и держался уверенно. Мне это понравилось. — Единственный раз я буду вести себя как настоящий врач и хочу взглянуть на вашу голову. Вы согласны? — Новый кивок. — Я просмотрел историю болезни. Никаких прямых упоминаний о головных болях. Множество синяков и ссадины на голове. Так?
— Это первое, что я помню. Понимаете? Я очнулась с ужасной головной болью.
— Ясно. Вы не возражаете, если я буду делать заметки? — Он достал из кармана затрепанную записную книжку и начал писать. Затем положил ее на кровать и наклонился ко мне. — Чуть позже вас собираются просветить специальным аппаратом, чтобы посмотреть, что там в голове. Но это другое исследование. Не возражаете? — Говоря, он стал касаться моего лица и черепа. Я люблю, когда дотрагиваются до моей головы, стригут или моют волосы и проводят пальцами по коже. И особенно, если это делает Терри. Иногда мы вместе сидим в ванне, и он моет мне голову. В этом и заключаются отношения между людьми — вот в таких мелочах. Чарлз Маллиган что-то бормотал, пока его пальцы блуждали в моих волосах. Но когда он дотронулся до места над правым ухом, я вскрикнула.
— Здесь больно?
— Да. Что-нибудь серьезное?
— Синяк и шишка. Больше ничего не видно. — Он откинулся, потянулся к папкам и стал рыться, чтобы отыскать нужную. — Ну вот и все. А теперь я хочу задать вам несколько вопросов. Они могут показаться немного глупыми. Но вы уж меня потерпите. Если устали, можем продолжить завтра. У вас был трудный день.
Я покачала головой:
— Наоборот, я хочу сделать все как можно быстрее.
— Замечательно. — Он открыл буклет с печатным текстом. — Начали?
— Да.
— Как ваше имя?