6
На этом можно было бы поставить точку, но среди нескольких сотен крупных и мелких феноменов и ноуменов, так или иначе занимавших Галахова до того, как он решил возвращаться к Карине и Ивану, по крайней мере один случай имел самое близкое отношение к теме этой повести. Галахов сидел за столиком в ресторане быстрого обслуживания "Елки-Палки", ожидая, когда принесут заказ. Поглядывал в окно на улицу, оглядывал зал. Надо сказать, что особого голода он не испытывал, но посмотреть на современный московский общепит было любопытно. Еда сама по себе не интересовала - да и было бы странно, окажись это иначе, после хлебосольства Ивана и Карины, но трудно менять привычки, разменяв полтинник, а посещение кафе или ресторана в гораздо большей степени, чем что-либо иное, ассоциировалось у Галахова с проявлением свободы. Войти, заплатить, получить требуемое -- непреложное доказательство свободы, философский эксперимент, сравнимый со знаменитым "я мыслю, следовательно, я существую". Кроме того, один из простейших способов оценить, что творится в стране... Галахов сидел за столиком, и вдруг увидел собственного деда. Разумеется, это не мог быть дед, просто старик, очень на него похожий. Cтарик, очень чисто и аккуратно одетый, сидел и смотрел в окно. Перед ним стоял стакан с чаем, из которого он изредка отхлебывал. Рядом - пустая тарелка. Выражение лица, которое, как говорится, трудно передать словами. Резкие морщины. Сочетание брезгливого презрения к тому, на что вынуждены смотреть твои потускневшие от возраста и, наверное, плохо видящие глаза, и глубокой печали. При этом черты вовсе не еврейско-пророческие, а скорее русско-украинские - нос картошкой. Черты, имеющие столь же косвенное отношение к производимому лицом впечатлению, как недавно убранное картофельное поле к грозовому пейзажу. Ничего кричащего, избыточного - на такое лицо обратит внимание только тот, кто внимательно смотрит. Или тот, кто, подобно Галахову, ощутит вдруг внутреннее родство с недоступным, давним, что его тревожило и волновало. Глядя на старика, Галахов чувствовал абсолютную уверенность, что ему дается возможность (приоткрылась шторка) посмотреть на деда, который существовал для него только в порядком уже стершихся воспоминаниях. Убедиться благодаря чужому - чужому? - человеку в непостижимой сложности уходящего и вечно возвращающегося смысла? Вся жизнь состоит из перекличек, тождеств, которых мы обычно не замечаем. А если удается заметить, если они сами напоминают о себе - таким вот приземленным, "семейным" образом, можно ли считать это тем самым - очередным - мистическим просветлением, которого ты так упорно искал, на которое надеялся, приезжая в Москву? К старику подошел официант в расшитой рубашке (или здесь по-старинке теперь говорят "половой"?). Забрать тарелку. К Галахову подошла официантка - принесла горшочек со щами. Старик допил чай, взял палку и, прихрамывая, двинулся к выходу. Галахов думал, что, вернувшись, вечером попытается снова завязать с Иваном и Кариной разговор о прошлом, может быть, удастся услышать что-нибудь интересное о деде и других родственниках. Много ли еще осталось времени для расспросов?