я, возникли какие-то странные переклички, вроде фамилии однокурсника, которая неожиданно совпала с фамилией знаменитого олигарха, но Галахов не строил иллюзий, будто он хоть что-нибудь стал понимать лучше, чем раньше. Разве что, глубину своего непонимания... Большинство банальностей, если их по-настоящему обдумать и прочувствовать, перестают быть банальностями, в них начинает сквозить глубина. Галахов теперь с такой ясной яркостью ощущал эту глубину, любая мелкая деталь, если только на нее обратить внимание, может служить намеком, символом чего-то гораздо большего, точкой притяжения и источником смысла... Для этого даже не требовалось никакого мистического состояния. Чтобы далеко не ходить за примерами, те же обратные переименования, возвращение старых, полузабытых названий, вроде Загорска, снова ставшего Сергиевым Посадом. Святой Сергий Радонежский, благословляющий Димитрия Донского... Любые названия, которые попадаются на пути... КЛМ - голландская авиакомпания... Голландия - Амстердам... В Амстердаме Галахову приходилось бывать, его удивило, насколько некоторые уголки там похожи на Питер, подумалось, что ведь и в те давние времена, когда туда приезжал наш российский царь, который попытался сделать один город, построенный на болоте, похожим на другой, эти уголки в основном уже существовали, не так уж и сильно они изменились за три века, в Амстердаме, который обошли стороной войны, который хвастается несколькими тысячами домов времен Рембрандта (не то что времен Петра Великого), а еще подумалось, не мечтал ли всю оставшуюся жизнь царь-преобразователь стать обыкновенным эмигрантом и спокойно прожить свой век в Голландии. Ходить по мощеным улицам вдоль каналов, покуривать трубку, пить пиво, и заниматься какими-нибудь корабельными делами. Самолет несколько раз тряхнуло и он наконец вынырнул из облаков, оказавшись пугающе близко к покрытой сероватым снегом земле. Впереди уже угадывались контуры аэропорта, но Галахову всегда было тревожно перед посадкой, независимо от погоды, возможно, потому, что с пассажирского места, даже сидя у иллюминатора, до самого последнего момента невозможно увидеть дорожки, хотя земля стремительно приближается - и разумеется, потому, что Галахов знал, что большинство аварий происходит на взлете или при посадке. Впрочем, поправил он себя, в небе есть террористы. Галахов мысленно перекрестился и произнес "Господи, помилуй...". Самолет мягко, мягче обычного, коснулся дорожки, чуть качнулся из стороны в сторону, выровнялся и через несколько минут уже подруливал к терминалу. Галахов, сохранивший российский паспорт, и приехавший со скромным багажом - половинного формата чемодан и небольшой рюкзак за плечами - быстро прошел через паспортный контроль и таможню. Смешно - очередь иностранцев к паспортному окну была значительно больше очереди российских граждан, а в таможне, как на Западе, появился "зеленый коридор". В международном Шереметево Галахов до этого был всего дважды, во время первой поездки в Штаты, кстати, в тот же Чикаго, месячная командировка в 90-м году, одним из отдаленных последствий которой было то, что он сейчас имел американскую "гринкарту" и уже несколько лет работал в этом американском городе. Здание аэропорта изменилось не сильно, но внутренне как-то съежилось, выглядело не то чтобы грязнее, но провинциальнее, будто окончательно рассталось с претензиями на столичный размах, подобно России, отказавшейся от серьезных претензий на статус мировой державы. Из-за многочисленных мелких разгородок, холл казался странно деформированным, в одном углу хищно помаргивали игровые автоматы, бары распахивали объятия более-менее по западному, но больше не пытались на кого-либо произвести впечатление своей "международностью". Когда-то, в далеком детстве, Иван подарил Галахову иллюстрированный альбом, посвященный палеонтологии - трилобиты, динозавры, индрикотерий... Насмотревшись, Галахов изобрел тогда зверя, не упоминавшегося в альбоме - малого бронтозавра. Теперь он пригодился - современная Россия по сравнению с СССР явно его напоминала. К слову, в детстве Галахов считал обоих бронтозавров, и малого и большого, опасными хищниками... КЛМовский рейс прибыл достаточно поздно, и Галахов поспешил к выходу. Ему еще в Чикаго объяснили, как сейчас лучше добираться до Москвы. Не следует брать такси, маршрутки ходят регулярно, нужный номер можно найти там-то и там-то. Разумеется, тех нескольких сот рублей, которые ему дали в дорогу часто, не в пример Галахову, ездившие на родину чикагские знакомые, на такси бы и не хватило, доллары показывать Галахов не хотел, а пользоваться на глазах у аэропортовой публики своей картой "американ экспресс" для получения рублей в автомате тоже было неблагоразумно. Вежливо качая головой, мягко отмахиваясь рукой и не глядя в глаза назойливым таксистам, он вышел на покрытую слякотью эстакаду и быстро прошел к тому ее концу, где останавливались маршрутки - тем быстрее, что задерживаться в зале среди мелких хищников было неуютно. Ждать пришлось недолго - микроавтобусы подходили достаточно регулярно. От пассажиров "Газели" Галахов отличался не очень. Ему хотелось побыстрее смешаться с толпой, затеряться. Такой же усталый - хотя и не обязательно по тем же причинам, в поношенной, правда, на все сто заграничной, верхней одежде, - но вокруг него многие были одеты во что-нибудь импортное, это не 89 год; слишком аккуратный, компактный чемоданчик да небольшой рюкзак, вот два наиболее бросающихся в глаза отличия, от которых надо побыстрее избавиться, думал, трясясь в маршрутке, Галахов, хотя было ясно, что это невозможно до того, как он доедет до Ивана и Карины, и следовательно, незачем понапрасну беспокоиться. Стекла запотели, глазеть было не на что. Душно от дыхания людей, скопившихся в тесном салоне, их влажной одежды. Галахов закрыл глаза. Тряска была неравномерной, скорее, резкие толчки, не дававшие возможности задремать даже ненадолго, плюс регулярные ускорения и торможения. "Речной вокзал". Ряды ларьков, сутолока машин, метро. В холле у турникетов Галахов наконец воспользовался карточкой, вынул рубли из автомата. Вот так, перед тем как нырнуть под землю, брать деньги было гораздо безопаснее. В вагоне удалось сесть. Хотелось заснуть, но до того, как перед ним распахнется гостеприимная дверь Ивана и Карины, об отдыхе не приходилось и думать. Одновременно хотелось вернуть то мистическое состояние, которое у Галахова ассоциировалось с Москвой. Хотелось вернуть каждый раз, как он приезжал в Москву, после того, так потрясшего его приезда 89-го года, и каждый раз ничего не получалось. Посещений Москвы с тех пор было немного, не настолько много, чтобы окончательно отчаиваться, но что могло быть нелепей, чем пытаться силой вызвать в себе эти переживания сейчас, после, без малого, суточного перелета, с тремя самолетными обедами, скопившимися в животе, с энным количеством выпитого, чтобы занять себя в полете и в промежутках между рейсами - не настолько большим, чтобы всерьез опьянеть, но никак не совместимого с ясным, готовым к восприятию таинственных сигналов сознанием? Утомление от перелета, однако, мешало любым проявлениям воли, кроме самых механических, заставлявших тело двигаться в направлении заранее намеченной цели - то есть, все той же квартиры родственников. Где уж тут остановить слабые трепыхания духа в направлении мистического экстаза. Что-то похожее Галахову после 89-го года довелось пережить всего несколько раз, очень далеко от этих мест, и всегда при неожиданных обстоятельствах. В Америке он читал в английском переводе "Эннеады" знаменитого древнего мистика Плотина. "This happened often..." Со стариком это случалось часто, можно позавидовать. Надо признать, после переезда в Штаты - да что там, раньше, с последнего года горбачевской перестройки, когда начал рушиться весь привычный уклад жизни - с устойчивым противостоянием власти, подпольной свободой, приносящими время от времени удовлетворение успехами в научной работе - серьезное отношение к своему делу, в доперестроечном, а не современном смысле, вызывало уважение, -- с этого времени у Галахова времени для того, чтобы заняться собой, бывало немного. Он переехал в Чикаго в 92-м. Начало Клинтоновского бума. Никаких проблем найти работу программиста, невзирая на возраст. То, что в СССР он мало занимался программированием, даже пошло на пользу - пришлось с ходу осваиваться прямо по английским книгам, не мешал, как многим другим, багаж привычной терминологии. Программистов не хватало, главное - преодолеть интервью, потом можно было освоиться. Все равно приходилось работать с такими вещами, вроде модемов, о которых другие выходцы из бывшего Советского Союза знали немногим больше его. Стоило окончательно переехать - он перебрался вместе с женой, -- и, еще на первой квартире, семейная жизнь его начала разваливаться. А он ведь искренне надеялся, что теперь все наладится... Он помнил хорошо эту квартиру, полуподвальную, но с просторными не по-советски комнатами, с полами, затянутыми серым ковролином. 600 долларов в месяц. Кое-что оставалось от предыдущей поездки в Чикаго - все-таки это была научная командировка, американский университет платил неплохо, плюс деньги от продажи от полученной по наследству от тетки кооперативной квартиры - другой, лени