Я вхожу и спрашиваю господина Беколомба. Дама с белыми волосами, запертая в кассе, указывает мне на длинного и худого типа, который под серым халатом носит белую рубашку и черный галстук, кроме того, полагаю, еще и брюки, но, поскольку халат свисает до самых щиколоток, я не могу этого утверждать категорически Я своего рода святой Фома-неверующий, верю лишь в то, что вижу.
У парня лицо похоже на полумесяц, верх которого покрыт тремя сантиметрами волос, подстриженных ежиком, а низ украшен маленькой кисточкой рыжеватой щетины.
– Господин Беколомб?
– Собственной персоной, – отвечает он голосом, напоминающим овощерезку, через которую пропускают морковь
«И это все», – думаю я с тем критическим чутьем, которое, как вам хорошо известно, мне присуще и которое позволяет мне оценивать моих современников с первого взгляда.
– Комиссар Сан-Антонио.
Он хмурит то место, где положено быть бровям, ибо я забыл вам сообщить, что у него их нет.
– Ах вот как?
– Вам не приходилось встречаться ни с одним полицейским с момента убийства Монфеаля?
– Нет.
Хорошо сделали, что заменили Конружа.
– Вы заходили вчера утром к Монфеалям?
– Да.
У него впалые щеки и длинный нос, который буквально нависает в форме кропильницы над верхней губой.
Коллеги и хозяева Беколомба поглядывают на нас украдкой из-за прилавков. Они не понимают, что происходит.
– В котором часу это было?
– За несколько минут до половины девятого, – И объясняет: – Моя работа в магазине начинается в половине девятого.
– Вы видели Монфеаля?
– Нет, он был в ванной, как сказала мне его горничная.
– Одним словом, вы видели только ее?
Он сжимает ноздри, что является подвигом, ибо крылья его носа и так сжаты.
– Да.
– Вы ей вручили документы?
– Да.
– Что за документы?
– Они касались предвыборной кампании, – сухо отвечает торговец нафталином
– Вы задержались в доме вашего кандидата?
– Вовсе нет. Этот визит длился всего лишь минуту, к тому же я спешил.
– Вы никого не видели у Монфеалей?
– Только горничную.
– А на лестнице?
– Консьержку внизу, которая мыла коридор...
– Это все?
– Все!
– Секция вашей группировки собирается выдвигать нового кандидата?
– Решение еще не принято, но, думаю, это будет сделано. Нет никаких оснований, чтобы это не было сделано. Поступки какого-то сумасшедшего не должны нарушать стабильность...
Я уже на улице. Я чихаю двенадцать раз, потому что, видимо, у меня аллергия к одному из их товаров, если не к самому Беколомбу.
Уже десять часов. За время моих визитов погода несколько улучшилась, и робкое солнце бродит над колокольнями.
Я замечаю небольшое симпатичное бистро. Это именно то провинциальное кафе, где имеются круглые мраморные столики на одной ножке, навощенные деревянные панели и оловянная стойка. Похоже, я начинаю изображать из себя Мэгре. Я вхожу и заказываю большой черный кофе. Меня обслуживает сам хозяин. Под жилетом у него ночная рубашка, на голове – каскетка.
Я помешиваю кофе и подытоживаю сделанное за утро. Два кандидата с отчетливо противоположными взглядами были убиты дома при крайне загадочных обстоятельствах. В обоих случаях убийца действовал с неслыханной дерзостью, и в обоих случаях он воспользовался невероятным стечением обстоятельств, которые позволили ему перемещаться незамеченным в доме у своих жертв, в то время как те находились в кругу своих домочадцев. Я позволяю себе усомниться в загадочности первого убийства, ибо исчезновение садовника дает мне повод думать, что он что-то видел.
Я отпиваю два глотка и задаю себе the question16: «Не является ли оно, дорогой Сан-Антонио, делом рук сумасшедшего?» Привлеченное этим вопросом подсознание Сан-Антонио берет себя за руку и уводит гулять по извилистым тропинкам размышлений. Возвратившись с прогулки, оно мне нашептывает: «Нет, Сан-Антонио, я этого не думаю или, скорее, я этого не чувствую».
– А почему ты этого не чувствуешь, Сан-Антонио?
– Послушай, Сан-Антонио, я попытаюсь тебе ответить: сумасшедший действует открыто. Ему плевать, видят его или нет; наоборот, он любит работать на публику. Этих кандидатов он прикончил бы прямо на собрании или на улице.
– Так каковы же твои выводы, Сан-Антонио?
– Мои выводы таковы: не морочь мне одно место со своими дурацкими вопросами, мой дорогой Сан-Антонио! Продолжай расчищать себе дорогу сам, а там будет видно...