Никто не может, поэтому он уходит, бросив мне:
– Я там заприметил классный ресторанчик, где можно поесть в полдень. Называется это «Большой Педок»21, должно быть, его хозяин – голубой, но меню мне показалось пристойным.
Уф! Наконец он уходит. Его обезьяний хвост бьет его по икрам ног, донышко шляпы поднято как створка устрицы, выставленной на солнце.
– Ну и феномен ваш помощник, господин комиссар, – осмеливается заметить один из штатных полицейских участка.
– Берю? Это радость детей, спокойствие родителей и один из лучших представителей полиции! – слагаю я ему панегирик. – Без Берю мир стал бы серым, как День всех святых!
Я нацарапываю еще одну заметку на своих листах. Она касается гражданина Беколомба. Мое воображение совершает бег с препятствиями. А что если это сделал любовник мадам Монфеаль? А вдруг они оба решили прикончить мужа? А что, если...
Я резко торможу. Если я позволю вовлечь себя в одолевающую меня игру воображения, моя голова станет такой же большой, как тыква, превратившаяся по велению феи в карету для Золушки.
Мое воображение также подчиняется волшебной палочке. Подхватываешь обрывок фразы, случайно уловленной сонным и взбешенным Берю, и воображение трансформирует его в многосерийную историю!
Вот каков я!
Глава VIII
Ресторан, который Берю назвал «Большой Педок», на самом деле называется «Королева Педок». Надеюсь, вы сообразили, что к чему, и внесли в свои суждения соответствующую поправку. Я прекрасно осведомлен о вашем уме, вашей эрудиции и вашей находчивости, чтобы в них сомневаться более полутораста лет! Это изысканная харчевня. В тринадцать часов по французскому времени я занимаю здесь место, а в тринадцать двадцать ко мне присоединяется ликующий Тучный, в голубом галстуке в красный горошек и в шляпе, скрепленной вверху булавками.
– Ты похож на Людовика XI, – говорю я, – Только упитанней.
– Почему ты так считаешь?
– Из-за твоей шляпы с булавками. Ты мог бы купить другую. Ты бесчестишь сейчас полицию.
– Полицию, – отвечает он, – с... я хотел на нее.
И он садится напротив меня.
– Ты не только на полицию с..., но ты мог нас... и на свои подтяжки, грязный мусорщик.
Он вскакивает, ощупывает задницу и обнаруживает на ней подтяжки.
– Так вот почему прохожие оглядывались на меня все время!
– Именно поэтому, – говорю я и протягиваю ему меню. – У тебя есть новости и, наверное, стоящие?
– Да, месье.
– И чего ты ждешь, чтобы предложить мне хороший товар?
– Жду, пока ты закомпостируешь22 мое меню.
И, обращаясь к неподвижному официанту, который ждет наших распоряжений, он командует:
– Принесите мне колбаску на шампуре, сосиску...
Он умолкает и обеспокоено спрашивает вполголоса:
– А они не припахивают, ваши сосиски?
– Господин шутит! – возмущается официант,
– Жаль, – вздыхает Берю. – Сосиски – это все равно что дичь, они должны припахивать. Я все же попробую! Затем вы подадите мне тушеную говядину, грибы с чесноком (и чтоб побольше чеснока), сыр и слегка поджаренный омлет.
Я заказываю более человеческое меню, и разносчик съедобных блюд удаляется.
– Слушай, приятель, – атакует меня Мамонт, – это божье благословение, что я заснул у мадам Монфеаль и подслушал ее телефонный разговор. Представь, что после ухода из магазина Беколомб отправился в церковь.
– Ax вот как?
– Я думал, что он пошел помолиться, но на самом деле он встречался со вдовой.
– Не может быть!
– Честное слово! И в таком темном уголочке, что ты смог бы там проявлять пленку. Там не было ни души. Ни души! Кроме меня, естественно! Какое-то время они говорили шепотом, потом брызнули в разные стороны. Согласно твоим распоряжениям, я продолжил слежку за малым. Он отправился в ресторан с фиксированным меню, в котором в этот самый момент, когда мы с тобой говорим, потчует себя жалкой порцией скверно приготовленного блюда,
Я хлопаю его по плечу:
– Хорошую работу проделал, Толстый!
Он подмигивает мне:
– Раз ты мною доволен, может, отдашь мне фотографию?
Я достаю снимок из бумажника и протягиваю ему. Он смотрит на него и смеется, собираясь разорвать его, но неожиданно передумывает.
– Прежде чем его уничтожить, покажу-ка я его Пино, – говорит он, засовывая снимок в свой карман, напоминающий скорее мусорную корзину.
День продолжается, не принося ничего нового. Никаких новостей от Ляплюма. Ничего нового о садовнике. Я наношу визит в особняк покойного графа, но оба ископаемых раба не могут мне сказать ничего такого, чего бы я уже не знал. У меня складывается впечатление, что эти два дела раскрыть будет очень трудно.