Я указываю на довольного Берю, который разминает суставы, потягивая свои толстые пальцы.
– Но один мудрец, присутствующий здесь, главный инспектор Берюрье, заявил, что преступления в закрытом помещении не существует. Вывод: убийца либо обитал в той же самой квартире, либо был впущен кем-нибудь из ее жильцов. Обстоятельства, однако, были на вашей стороне. До того момента, когда бедняга Ляндоффе, третий и последний кандидат, так глупо погиб несколько дней спустя.
– Так это и вправду был несчастный случай! – ликует Его Величество.
– Я в этом уверен, Толстый. Поскольку преступления в закрытом помещении...
И три моих сотоварища хором завершают:
– Не существует!
Полное признание Беколомба, подтвержденное признанием плутовки-вдовы Монфеаль. Я делаю оглушительное заявление для прессы, которая захлебывается от восторга. Еще бы! Целая эскадрилья разоблачений: самоубийство, убийство, несчастный случай! Комиссар Сан-Антонио нокаутирует тайну за двое суток! Самоубийство, закамуфлированное под убийство! Безупречное преступление! Несчастный случай со всеми признаками убийства! Романтический звонок малышки Наташи, вешающей трубку за секунду до того, как ее любовник компостирует свое сердце. Матье Матиас с его двумя миллионами, закопанными под ро-о-зами! Это ли не кремовый торт? То есть, я хотел сказать, криминальный торт!
Первые страницы всех газет, заполненные одним мной! Триумф моей карьеры!
Я возвращаюсь из отпуска в неописуемом апофеозе. У меня просят автографы. Меня восторженно приветствуют. Прекрасно иметь голову на плечах и быть принцем дедукции, королем следствия, папой римским уголовных расследований!
Моя физиономия появляется на обложке «Детектива». Надо пережить подобное, чтобы в него поверить!
На следующий день Старик прижимает меня к сердцу. Он называет меня «мой малыш!». Даже сам господин министр считает необходимым пожать мне пальцы.
Заметьте, что все это совсем не для того, чтобы увеличить мое жалование. У нас оплачивается лишь выслуга лет. И, когда начинаешь не укладываться в их расценки, тебя катапультируют на пенсию.
Что поделаешь, такова жизнь!
Заключение (я)
Да, так вот. Из этого крайне необычного расследования вытекает одно заключение. Нет, что я говорю, их множество. Рассмотрим их по порядку, сынки?
Сегодня утром у нас понедельник. В этом нет ничего удивительного, если учесть, что это происходит каждую неделю, по преимуществу между воскресеньем и вторником. Я прибываю в контору достаточно рано, свежий, как только что распустившаяся роза. Я подумываю о том, чтобы заглянуть на бульвар Пор-Руаяль и переговорить с Наташей, воспоминание о которой продолжает мучить меня.
Вот кто, уверяю вас, заслуживает права на режим особого благоприятствования. Ибо я не знаю, заметили ли вы это с вашим слабым зрением и вашим глупым видом, но я не забывал об этой девушке в ходе всего этого тройного расследования.
По прибытии я сталкиваюсь с Мартине и Ляплюмом, которые сидят с улыбками и пребывают в радостном возбуждении.
– Господин комиссар, – объявляет мне первый, – у меня есть новости...
– Опять! – едва не теряю я сознание.
– Да. Представьте себе, что, проведя краткое расследование, я установил, что у Ахилла Ляндоффе в вечер его смерти было назначено свидание с проституткой из Белькомба. Вот почему он не заглушил двигатель...
Теперь я наконец освобождаюсь от мучающей меня смутной мысли. Так что я был прав по всем линиям.
– Браво, мой мальчик! Это отличная дополнительная работа! Я о ней не забуду.
Я поворачиваюсь к Ляплюму:
– А у тебя тоже есть новости для меня?
– Да, господин комиссар, но они не имеют ни малейшего отношени к службе.
– Говори все же.
– Знаете, это касается Наташи Баннэ.
Мое сердечко начинает усиленно биться.
– Конечно, знаю. И что?
– Ну, в общем, готово!
– Что готово?
– Я ею овладел. Не без труда, но я добился своего. Эта девушка пережила много разочарований Он краснеет и бормочет, понижая голос
– Строго между нами. Она решила наверстать... и знаете – это какой-то вулкан!
Я делаю усилие, чтобы скрыть разочарование.
– Тем лучше, мой мальчик, тем лучше.
Я хлопаю по плечу нового Гаруна Терзиева
– Желаю удачи. Когда тебе надоест, не бросай ее: она, возможно, пригодится!
Слегка уязвленный в области простоты, я поднимаюсь к Папаше. Со времени моего белькомбежского триумфа он меня умасливает так, что в сравнении с этим божье помазание не более чем дым