Какой ценой?
Поэт Вергилий добавил к нашим рассуждениям еще один аспект — человеческую, гуманитарную цену войны. В эпической поэме «Энеида» ее главный герой, троянец Эней, утверждает, что целью Рима, смыслом его возвышения является стремление нести окружающим народам мир. Он глубоко сожалеет, что по прибытию в Италию ему пришлось столкнуться с отчаянным сопротивлением местных жителей, из-за чего кровопролитная резня была неизбежна. Он говорит о том, что «щиты, шлемы и тела заставили Тибр выйти из своих берегов». В одной из сцен Вергилий спрашивает: «Разве ты с удовольствием взираешь, Юпитер, на то, как народы, которые должны жить в мире, с яростью и жестокостью дерутся между собой?»
Сам же Эней клянется, что в случае победы никогда не потребует от италийцев слепого подчинения троянцам: «Я не ищу для себя царской власти. Оба народа, невредимые и равные перед законом, будут жить в вечной дружбе между собой».
Без сомнения, эпос «Энеида» создавался Вергилием как панегирик Риму в целом и императору Августу в частности. Однако я считаю, что великий поэт несколько преувеличил стремление империи к миролюбию и законности.
Мир и жизнелюбие
В свою бытность министром финансов Гордон Браун в одной из речей попытался идентифицировать природную сущность британского народа такими эпитетами, как «полный духа новаторства и предприимчивости, толерантности и веры в идеалы свободы, честности, солидарности и интернационализма». Британцы, по словам мистера Брауна, «народ-гений». В своей знаменитой Поминальной речи по окончании первого года Пелопоннесской войны (430 г. до н. э.) Перикл также назвал афинян «гениальным» народом, но сделал это более тонко и изящно, использовав в качестве контраста извечного врага — Спарту. Великий стратег восхищается тем, с какой готовностью афиняне жертвовали и жертвуют собой ради общего блага:
«Своей отвагой и добродетелью они превратили Афины в свободное государство... которое может позаботиться о себе в дни мира и войны».
Затем он отмечает, насколько свободные Афины отличаются от жестокого режима Спарты. Афины — это демократия, где все политические решения принимаются сообща и все граждане равны перед законом; это государство «терпимое к нашей частной жизни, но твердое, когда дело касается всего общества. Афины — государство, доступное для всех. Здесь нет необходимости изгонять иностранцев для того, чтобы сохранять наши секреты. Государство, которое для самозащиты полагается не на обман или жестокость, а на самоотверженность своих граждан.
Афинское общество жизнерадостное, иногда праздное. Афиняне любят праздники и веселье, представления и спортивные зрелища. Они умеют отдыхать как на публике, так и в семейном кругу. Они открыты друзьям и соседям. Афины — это образец для всей Греции».
Для Перикла Афины — самодостаточное общество, потому что основано на свободе ее граждан. Все это Гордон Браун хотел бы приписать и нашему обществу, однако, насколько мы знаем, иностранцы представляют нас чопорными «леди и джентльменами», сидящими за своим файф-о-клок и рефлексирующими на темы бизнеса, общественной политики и «интернационализма».
Более всего меня восхитила сентенция Перикла о «жизнерадостности» афинского общества. Нам действительно много известно об огромном числе фестивалей, игр и праздников, государственных и местных, посвященных древнегреческим божествам и проводившихся на высоком уровне. В эти дни не было недостатка в хорошей еде, веселом общении, обильных возлияниях и (что греха таить?), любовных похождениях. Так что великий стратег Перикл ничего не преувеличивал и, без сомнения, хотел видеть свой народ в дни мира, а не войны.
10.
ПРЕЛЕСТИ ЯЗЫЧЕСТВА
«Всё есть бог»
Религия древних фундаментальным образом отличается от христианства или ислама. В отсутствие сакральных записей, священных книг и писаний язычество формировалось на основе изустных мифов и преданий. Главной же особенностью и отличием язычества от современных религий является его «многобожественность». Любой древний народ находился под сенью своего пантеона — «дружного коллектива богов, богинь и полубожков». На протяжении всего своего исторического развития человечество, оглядываясь вокруг, пыталось найти ответы на мучившие его вопросы («Почему идет дождь?», « Куда прячется солнце?» и т. д.) и не находило их. Но ведь кто-то же должен руководить всеми этими природными явлениями, «организовывать их и поддерживать? Кто-то же командует разливами рек и засухами? Кто-то же метает молнии с неба, принося людям благодатный, живительный огонь? Этим могли заниматься лишь некие силы или существа, живущие где-то там, далеко от нас. От непонимания причин тех или иных природных явлений и родилась вера в волшебных, всемогущих духов. Через какое-то время определенные духи стали «отвечать» за какую-нибудь определенную область жизни людей, животных и природы в целом. Такая «специализация» привела к пантеонам с многочисленными богами, связанными друг с другом сложной иерархической системой подчинения и даже родственными узами (вспомните: Зевс и Гера — муж и жена). Жизнь божественная усложнялась одновременно с усложнением структуры человеческого социума (или наоборот?). С формированием землепашества появились боги, «ответственные» за урожай. Войны и стихийные бедствия породили других богов. А за досугом и развлечениями стали «присматривать» боги третьи. Появился даже бог-виночерпий.
Древние греки верили, что Землю создала богиня-прародительница Гайя. Именно от нее появились все последующие боги, а также природа, природные явления и объекты, «привязанные» к определенному божеству — горы, реки, моря, день, ночь и т. д. Новорожденные боги стали «отвечать» и за абстрактные понятия — например страх, боль, ужас...
Древние греки считали, что богам не чуждо ничто земное и даже человеческое. Будучи бессмертными и всемогущими, они, тем не менее, походили на простых людей. Многие из них совершали такие «небожественные» поступки, что даже нам, смертным, стыдно за них до сих пор.
Иное дело — христианство. В этой великой религии один-единственный Бог, осеняющий всю Вселенную. Его голос мы слышим в священных писаниях, и Он отрицает существование других богов. Он — вне Вселенной, и Он есть Вселенная. Он заботится и беспокоится о людях, предъявляя к ним огромные моральные и духовные требования, ожидая, что каждый из человеческих существ завяжет с Ним свои «персональные» доверительные отношения. В общем, древние не нашли бы в этой религиозной модели ничего привлекательного, ничего человеческого, кроме того обстоятельства, что Бог снизошел на Землю (грубо говоря) человеческим ребенком. Возможно, они также увидели бы во всем христианском учении еще одну «живинку»: в конце концов Бог в человеческом обличии был унижен и распят, как обыкновенный преступник.
Не поняли бы древние и утверждения теолога Карена Армстронга, что «все религии придуманы для того, чтобы научить нас жить в радости, спокойствии и добре посредством наших страданий». Олимпийские боги от своих подопечных — древних эллинов — никаких страданий не требовали.
В самом деле, древнегреческие мифы — это вам не Библия. Никаких нравоучений и догматизма. В мифах наделенные человеческими качествами боги, по сути, ничем не отличались от простых смертных, кроме способностей творить чудеса и собственно бессмертия. В 178 г. энциклопедист Авл Корнелий Цельс в своем трактате «Правдивое учение» назвал христианство «чепухой». Какой же всемогущий Бог захотел бы воплотиться в простого человека, причем начать свой человеческий путь в нищей семье, есть обычную пищу, а не пить нектар или вкушать амброзию? Как может простой человек после своей смерти попасть в божественную компанию? В древних религиях, как известно, умершим было уготовано свое определенное место — отнюдь не рядом с богами.