Люди действительно восхищаются шедеврами, как восхищаются безупречной работой дантиста, но не самим дантистом.
Как и наш дантист, античные деятели искусств зарабатывали свою репутацию, свое «имя». Искусство не ради искусства, а ради признания, успеха на публике. Архитектурным комплексом, составляющим Парфенон, люди любуются на протяжении многих веков. Древнеримские архитекторы при жизни каждого императора создавали шедевры, созвучные эпохе (хотя мы знаем, да это и не важно, что создавались они в угоду амбициям того или иного диктатора): Колизей Веспасиана, Стена Адриана, Термы Каракаллы, Триумфальная арка Траяна... Строительство (и, естественно, проект) Парфенона было принято прямым голосованием на Народном собрании. Комплекс, несмотря на огромную стоимость, был необычайно популярен в народе. Великий Фидий, говорят, прятался за своими изваяниями и прислушивался к тому, что говорили зрители о нем и его работах.
Новизна и креативность (способность к творчеству) сами по себе не интересовали древних художников и актеров. Их интересовала реакция публики, безразличие которой ставило на карьере артиста большой крест. Действительно, если публике что-то не нравилось, она тут же освистывала и высмеивала неудачливого актера, поэта или циркача. Моральная рана, полученная артистами, иногда доводила их до самоубийства. Огромный контраст с современным состоянием дел, когда какой-нибудь провалившийся поп-деятель ничем особым не рискует, оставаясь на плаву, а точнее, на конвейере под названием «шоу-бизнес».
Однако сократовский вопрос не «испарился» сам собой, и многие последующие философы посвятили его изучению немало времени. Как уже было отмечено, именно к поп-звездам, актерам и гостям многочисленных «ток-шоу» обращаются наши политики и ведущие по самым разным вопросам — от глобального потепления до бедности в Третьем мире. Это, воистину, новое поветрие и новая модель отношений: «политики — масс-медиа — простые граждане» (или деятели шоу-бизнеса — не простые граждане?). Я уже и не помню, когда это началось. Кажется, с того момента, как премьер Харольд Макмиллан пригласил Веру Линн возглавить «мозговой центр» по изучению и решению проблем, связанных с развитием городских проблем городов, расположенных во внутренних графствах Англии? Или, быть может, все началось в 1967 г., когда лидер «Роллинг Стоунз» Мик Джаггер (естественно, предсказуемо получивший рыцарский титул) в сопровождении известного публициста Марианн Фейтфул совершил посадку в вертолете прямо на лужайку перед домом издателя «Таймс», который и проинтервьюировал поп-идола в компании с архиепископом Кентерберийским о социальных программах «Юф» («Yoof») и «Жизнь или наркотики»?
Так или иначе, вопрос Сократа по-прежнему не потерял актуальности и заставляет нас задуматься о компетентности политиков, в чьи руки мы вверяем нашу безопасность, благополучие и будущее.
Атомная теория
Некоторые древнегреческие философы, в отличие от Сократа, целиком и полностью разделяли идею о полной зависимости человеческой жизни от физических свойств окружающего мира. Одна из теорий на этот счет имела чрезвычайное значение.
Для того чтобы чуть упростить эту сложную тему, замечу, что первых древнегреческих философов правильнее было бы называть физиками с философским «уклоном», нежели просто философами в чистом виде. И как физики они не могли пройти мимо наиглавнейшего вопроса естествознания: а какое, собственно, вещество лежит в основе всего мироздания, какое вещество самое главное? Предлагались разные варианты ответов, например воздух. Тут же возникал другой резонный вопрос: как эта первичная материя, если она существует, может превращаться в другие известные вещества, скажем, как может воздух превратиться, допустим, в Нила Киннока?
Действительно, проблема превращения одного вещества в другое казалась настолько неразрешаемой, что, по мнению философа Парменида, такое превращение невозможно в принципе. Но поскольку мы живем в мире, состоящем из бесчисленных видов вещества (отнюдь не первородного), претерпевшего изменения, мы входим в очевидный логический тупик — вещества превращаются одно в другое, хотя это невозможно. Значит, мы живем в вымышленном мире, где нет ничего реального!
Вскоре появилась компромиссная теория, гласившая, что главных, основополагающих субстанций — четыре. Это земля, воздух, огонь и вода. Согласно этой знаменитой «теории четырех элементов», все вещества вокруг нас являются комбинацией определенных элементов. Другое решение проблемы через 2200 лет преобразило планету и навсегда закрепило за Древней Грецией репутацию колыбели истинной, серьезной науки. Речь идет об атомной теории. Древнегреческое слово «atomos» значит «нерассекаемый», «неразделяемый» («а» — префикс, выражающий отрицание, и «tomo» — «рассекаю, разделяю»). Теория была выдвинута и развита одновременно двумя афинянами, Левкиппом и Демокритом. В упрощенном виде их идея сводится к тому, что если Парменид прав и превращение из вещества в вещество невозможно, и тем не менее вся обозримая вокруг нас природа состоит из веществ, абсолютно разных по свойствам и внешнему виду (ну ведь состоят же они из чего-то, пусть даже из смеси первичных стихий), то для того, чтобы разрешить это противоречие, нужно допустить, что базовые элементы — основа превращений — настолько малы, что мы не замечаем их (и элементы, и их превращения) с помощью обычных органов чувств. Значит, мир должен формироваться из мириадов atomoi (множ. число), группирующихся и перегруппировывающихся между собой.
Ошеломляюще, но теория абсолютно верна, хотя авторы об этом даже не подозревали и тем более не могли это проверить экспериментально. Но разум и логика привели их к фундаментальной истине. Интересно, что здесь они не остановились, и дальнейшие рассуждения позволили сделать им вывод, что если существует безграничное число атомов, обращающихся в бесконечном пространстве, то, следовательно, должно существовать бесконечное число иных миров. Читаем в одном древнем источнике следующее: «Есть неисчислимое количество пространств, различающихся между собой своими размерами. В некоторых космосах нет ни луны, ни солнца; в других — они есть; а в третьих мирах — им нет числа. Расстояния между мирами различны, и располагаются они очень неравномерно. У них разный возраст и, следовательно, разная степень зрелости. Некоторые космосы только родились, а некоторые готовятся умирать. Сталкиваясь друг с другом, они самоуничтожаются. В некоторых космосах нет ни животных, ни растений; а в некоторых нет даже воды».
Невероятно, но мы словно цитируем отрывок из современного учебника по астрофизике. В то время, когда многие верят, что Вселенная родилась в результате «Большого взрыва» около пятнадцати миллиардов лет назад, а два ведущих космолога недавно высказали предположение, что космос проходит в своем развитии определенные циклы расширения и сжатия, постоянно «умирая» и восставая из пепла. Приятно осознавать, что современная наука наконец-то взяла рациональное зерно из воззрений древних.
Из известных нам ученых, живших в эпоху Возрождения и полностью разделявших атомарную теорию, я бы отметил великого Френсиса Бэкона (1561-1626 гг.). Однако именно французский иезуит Пьер Гассенди (1592-1655 гг.) впервые написал комментарии по этому вопросу, вынужденно модифицировав и приблизив теорию к Христову учению. Эта работа попала в поле зрения талантливейшего Роберта Бойля (современник Ньютона и поначалу такой же отчаянный алхимик), который сделал выдающиеся физические и химические открытия (особенно в области физики газов) и окончательно похоронил учение Аристотеля. Через некоторое время теория «микроскопических частиц» стала находить все больше и больше веских доказательств, стала «обрастать мудростью», усложняться, и наконец в 1803 г. Джон Дальтон выдвинул современную атомную теорию, основанную на верном утверждении, что каждый химический элемент или простейшее вещество состоит из «его» индивидуальных атомов, которые нельзя ни создать, ни разрушить.