Оттого следовало избрать другую стратегию, — говорил пехотный Петр. — Корабль оставить как можно дальше в море, но вызвать с него команду с офицером, кою следовало бы пленить.
— Мне нравится этот план, — кивнул Николай на правах старшего офицера. — Он прост. Он может сработать.
— Англичане, верно, будучи морским народом, на суше, да еще в глубине материка, чувствуют себя не вполне уверенно, — предположил Эльмпт.
— А вот это вы, пожалуйста, оставьте, — поправил его Петр-артиллерист. — Англичане вполне прилично сражаются и на суше. Шапками закидать их не получится.
— Значит, решено. На месте осмотримся. Я иду, конечно же. Господа, я так понимаю, вы со мной.
Господа, а именно Петр пехотный и Петр артиллерийский кивнули.
— Рискнем! Живем-то один раз, — кивнул артиллерист.
— То-то и оно… — мрачно ответил пехотинец.
Наступил момент, которого Аркадий боялся более всего. Вот сейчас кто-то, а то и несколько человек откажутся идти. И шпион наверняка окажется среди них, даст какой-то сигнал на фрегат. Тот не придет, Аркашу, может, не осмеют, но серьезно воспринимать больше не будут.
— У меня есть пара-тройка надежных квартальных надзирателей, — заметил полицмейстер, поднимаясь. — Такие не побегут.
— В столе лежит револьвер убитого офицера, — потирая переносицу, пробормотал городничий. — В молодости я недурственно стрелял, помнится. Тряхну стариной, послужу отчизне.
— Вас могут ранить, — сообщил Эльмпт. — Устроят вам кровопускание… А я не терплю в этом деле конкуренции. К тому же, у меня имеется ружьецо. Я, пожалуй, с вами.
— У меня имелся дуэльный комплект, — сообщил Ладимировкий. — В пору моей юности быть поэтом, художником и не дуэлировать — считалось крайне зазорным.
— Еще можно взять солдат с Бастиона, — предложил Аркадий.
— Да зачем, помилуйте? — зевнул Николай. — Чтоб они сыграли англичанам мазурку? Я видал — у них ружья еще кремневые, с трубами они обращаются куда лучше, чем с оружием.
— Тогда у англичан наверняка преимущество в людях.
— А у нас — во внезапности! Внезапность действует ошеломляюще — это вам каждый скажет. Да у нас почти дюжина человек!
Часам к десяти собрались. Мешая ругань с молитвами, разбудили квартальных надзирателей, собрали оружие, и на трех бричках отправились к Буряковой балке. Надзиратели были вооружены ружьями и саблями, у офицеров кроме холодного оружия имелось по два пистолета. Два кремниевых ружья было у городничего, два пистолета, как и было сказано — у Ладимировского. Более всего удивил доктор Эльмпт — у него оказалась отличнейшая кольтовская барабанная винтовка, с которой он некогда ходил на охоту.
— Хо-хо! Постреляем их как куропаток, — резвился Петр-артиллерист.
— Никшни… — осаживал его Рязанин-младший, взявший на себя командование.
— Жаль, времени мало, а то бы заехали к отцу Афанасию, — сокрушался Рязанин-старший. — Благословение лишним не бывает.
Но к месту прибыли загодя, где-то в начале двенадцатого. Оставив брички у дороги, подошли к морю. Несмотря на то, что почти всю свою жизнь Аркадий прожил в сих местах, ночное море по-прежнему его пугало. Сварливое в осеннюю непогоду или успокоенное льдами зимой, во тьме ночной оно казалось вратами в бездну. Умом Аркаша понимал, что море здешнее слишком мелко, чтоб в нем скрылся Левиафан или Кракен. Но казалось, что ночью в море клубится нечто темное, нехорошее, и лишь ждет своего часа, чтоб выплеснуться на берег, залить злом все побережье… Но всходило солнце, и море становилось тем же, что и обычно летом: теплым, ласковым, веселым.
Однако до утра еще предстояло дожить…
— А часовые-то, то на месте, господа! — кивнул полицмейстер. — Как бы они англичашек не спугнули.
— Да бросьте! — отмахнулся Петр-артиллерист. — Они тут не первый день плавают. Поди, и лоции составили…
Обычно скифы своих каменных баб ставили на вершины курганов. Но возле Гайтаново не то они, не то другие бездельники стащили истуканов на берег и расставили их среди камышей. И казалось, будто на берегу неутомимая и молчаливая стража, наряженная в широкие плащи.
Местный учитель естествознания выражал предположение, что изначально истуканы на холмах, а после… Нет-нет, не сошли сами, а земля опустилась вниз, и то что было возвышенностью стало дном морским. Но Аркадий в это верил не вполне: уж слишком много здесь было собрано каменных баб и все они вглядывались в море…