Выбрать главу

Но сейчас Аркадию было сугубо не до того. Звезды могли и подождать — самое интересное происходило на земле и даже под ней. Буквально там, куда звезды не светят. В пещерах действительно находилось что-то тайное, страшное, там действительно было чудовище — шпион. Господу одному известно, на что он способен.

Однако же осторожность была загнана в глухой угол любопытством. И подобно детям, Аркадия влекло к входам в каменоломни. Он сперва подошел к камню, лежащему у подошвы отвала, затем — ко входу в пещеру, в котором неярко, но вполне отчетливо горел свет.

С земли он подобрал увесистый кусок известняка, воображая, как оглушит выскочившего из темноты лазутчика.

Но спутав планы и мысли, в пещере грохнули выстрелы: сначала один! Аркадию показалось, будто саданули из пушки — столь неожидан он был. После — сразу три. Эхо оглушило, еще долго каталось по пещерам, гремело под ногами, но затихло.

Юноша попятился назад. Но, сделав несколько шагов назад, остановился, прижавшись к стене тоннеля. В ушах еще звенело, но слух, кажется, почти восстановился.

Аркадий ожидал крика, призывов о помощи, торжествующих воплей, но не тишины. Однако последовала именно она.

Кокотеевские каменоломни приняли очередную жертву и засыпали. Свет в глубине пещер все же еще жил, но стал едва заметен. Еще будто слышались неторопливые шаги.

— Эй?

Шаги остановились.

— Арсений Петрович? — полукрикнул Аркадий. — Все ли хорошо?…

Молчание было ответом.

В голову просто не приходила мысль, что штабс-ротмистр, изловивший наверняка множество шпионов, может быть повержен в кратком бою. Наверное, противники затаились и офицеру нужна помощь.

— Арсений Петрович?

Снова шаги, но торопливые, неровные, удаляющиеся. После них — тишина, той основательной крепости, которая бывает лишь под землей. Лишь стук сердца, шелест дыхания, да где-то далеко послышалось, как осыпается пустая порода.

— Арсений Петрович! — крик стал эхом, многократно отразился, умножился, и обрушился на юношу. В этой звуковой смеси он даже не узнал свой голос.

Что делать? Спешить за помощью? Даже если бежать в Кокотеевку, если удастся поднять мужиков, быстрей чем за полчаса не обернуться. А что он скажет мужикам? Что у них под боком английский шпион? Хорошо, если не поколотят…

Но пока он так раздумывал, ноги сами несли его вперед. Он понимал, что там опасно, что ничего хорошего быть не может, однако же шагал вперед. А что тут такого — он же в темноте, без огня, его не заметят. На мгновение он оглянулся назад — вход, освещенный скупым ночным светом был вполне различим и казался близким. Если что — он успеет убежать, — успокаивал Аркадий себя.

Туннель повернул, и юноша оказался в крохотной комнатенке, в которой сходилось четыре штрека. В углу комнаты лежала та самая воровская лампа штаб-ротмистра. Удивительно, что от падения она не потухла или же наоборот — не разлилось масло, не вспыхнуло ярким пламенем.

Аркадий двинулся к лампе, но зацепился, и едва не упал. Взглянув вниз, самого офицера. Тот лежал, раскинув руки и так внимательно рассматривая что-то на потолке, что на секунду Аркадий повернул голову сам — чего же там такого интересного.

Ничего там не было, кроме трещин и паутины.

— Эй, вы ранены? — стал тормошить штабс-ротмистра Аркадий. — Вставайте! Я сейчас… Я за помощью! Эй, вы, помогите!

Аркадий осекся, понимая, что сейчас зовет шпиона — мысли носились по голове в панике, порой сталкиваясь друг с другом. Юноша снова затормошил офицера, и вдруг понял: тот мертв. Мертвей не бывает. Тут же тело стало каким-то мерзким, противным на ощупь. Рука мертвеца все еще сжимала револьвер, но его противник оказался куда проворней — в грудь по самую рукоять был всажен нож с короткой ручкой. Смерть была стремительна.

Запоздало стало страшно: офицер убит, и его убийца где-то здесь, рядом. Может быть, даже сейчас следит за Аркадием из темноты, заносит руку для нового удара. Юноша выхватил из руки револьвер, отшатнулся к стене. Ткнул им в темный угол, после — в сторону одного коридора, другого. В пещерах каменломен хозяйничали сквозняки. Из-за них свет в лампе метался из стороны в сторону, в такт с ним плясали тени на стенах, и Аркадию показалось, будто он заметил какое-то движение в глубине одного перехода.

Он в испуге нажал на спусковой крючок. Тот шел туго, взводя курок, пока тот не сорвался, наколол капсюль. Грохнул выстрел. Со всех сторон на Аркадия обрушилось эхо. Но руки стрелка дрожали и пуля ушла куда-то вверх, почти в потолок.

Что делать? Надо отсюда убираться, чем быстрей — тем лучше. Аркадий снова отшатнулся в темноту, однако же опять остановился.

А что делать дальше?

Убитого нельзя было оставлять здесь — иначе тело найдут хорошо если в этом году. Пару дней на отсутствие офицера вовсе не обратят никакого внимания, а после сочтут его пропавшим без вести. Скажут: утонул при купании где-то за городом, одежду не то украли, не то песком занесло.

А шпион будет творить свое грязное дело, и, может быть, вовсе пропадет из города. Следовало как-то известить начальников убитого об этой смерти. Как? Сообщить, что он нашел тело — нельзя. Полицмейстер, видать, до сих пор таит зло за ту заметку о шпионе. Впрочем, даже если бы и не таил — все равно бы арестовал. Нашедший — главный подозреваемый.

Опять же, если оставить труп здесь, убийца вернется, спрячет тело. А нет тела — нет и убийства. Мертвеца должны всенепременно обнаружить.

Аркадий засунул револьвер за пояс своих штанов, подхватил убитого под руки и поволок переходами к выходу, благо тот был совсем недалеко. Выбравшись на воздух, утер лоб. На лбу остался липкий след от крови, который тут же стал подсыхать и щипать лоб.

До Бахмутского тракта оставалось версты полторы. Ежели и далее так покойного тащить, то ноги того изорвутся, а то и вовсе отвалятся. Аркадий не хотел заметать следы — даже наоборот, он был в них заинтересован. Но сил, да и желания ворочать покойника не было. Потому далее Аркадий сбегал в рощу в рощу, привел коня, затащил в седло убитого…

Ах, как тогда колотилось сердце! После, вспоминая прошедшее, Аркадий сам себе удивлялся: по здравому разумению стоило бы пуститься наутек! Но говориться же: глаза боятся, а руки делают.

Взгромоздить убитого на лошадь мешал всаженный в грудь нож. Юноша попытался его вытащить, но получилось это лишь со второго раза, после того, как он обмотал скользкую рукоять носовым платком. Однако и тогда нож вышел из раны тяжело, так словно он пустил в теле корни.

Тогда, в ночной полутьме, Аркадий впервые осмотрел орудие убийства: нож похожий на финку, но с обоюдоострым лезвием, без кровостока, без гарды. Внимание привлекала ручка: видимо полая, из медной трубки. На трубке ближе к краям и в середине имелось три медных кольца из полосы где-то в четверть дюйма толщиной. Сама рукоять была диаметром примерно в полдюйма.

Еще тогда Аркадий подумал, что такой нож неудобно и небезопасно держать в руках.

Но место и время к размышлениям не располагали. Нож надо было оставить где-то рядом с трупом, и юноша опустил его в седельную сумку.

Лошадь фыркала, но стояла смирно — удалось затащить покойника в седло.

Управившись, Аркадий огляделся и обомлел: на Могиле, там, где только что стояло две скифские бабы, сейчас имелось три черные фигуры. Юноша выхватил из-за пояса пистолет и нажал на спусковой крючок раз, другой, третий. Но выстрел грохнул лишь единожды, сразу, а далее курок колотил по стреляным капсюлям — каморы револьверы были пусты.

Но после первого же выстрела средняя фигура, та самая, в которую целил Аркадий, исчезла.

Следовало торопиться. Аркадий взял лошадь под уздцы и пошел в сторону реки. Перешел реку, поднялся по склону к Бахмутскому тракту. От рощи у дороги открывался вид на левый берег Гайтан-реки, верно прелестный в дневном свете. Но сейчас красивости менее всего волновали Аркадия — он ожидал увидать преследователя. Его не было.

Юноша пустился на хитрость — он не стал возвращаться по Бахмутскому тракту — ведь у входа в город его наверняка мог ожидать убийца. Перейдя дорогу Аркадий вошел в яблоневый сад, что начинался невдалеке. Меж рядов деревьев повел лошадь, после — взгромоздился сам в седло, поехал. Часа через пол он был уже на Екатеринославском тракте, по которому и отправился к городу.