— Но кто–то же его убил!
— Не я. Не ты. Не Толстяк. И не Мариша.
— Но тогда кто?!
— А хрен его знает. Может, вообще какой–то левый чувак.
— Я его всё равно поймаю! — пообещал Юрий. — А потом уволюсь, на хер!
Люси сочувственно кивнула, поскребла ногтем бедро.
— А, — она посмотрела на Русакова, — а… гм… ты так и не нашёл?
— Вы про сценарии? — вставил Юрий.
Люси расширила глаза.
— Ему известно…?!
— Послушайте, Юра, Люси! — не выдержал следователь. — Расскажите мне всё по порядку, и я тоже расскажу вам всё, что знаю. Ничто не будет протоколироваться, я обещаю.
— Ха! — сказала Люси. — Ха–ха. Ха–ха–ха. Русик, как быть? Я что–то запуталась, как себя вести.
— Почему ты не на работе–то, кстати? Если ты говорила, что…
— Отпросилась.
— Ясно…
— Вопрос первый! — объявил Юрий. — Русаков, ты вот сказал… намекнул, что тот, кто изнасиловал Лаховского, не является его убийцей. Как это понимать?
— Скажи ему, — обратился санитар к Люси. — Тебе это проще будет!
— Сказать? Ему? Ну… Ладно, если ты так хочешь. Короче, никто Фа… Лаховского и не насиловал! — девушка глядела Юрию прямо в глаза, словно гипнотизируя. — В тот день мы с Русиком пришли к нему и… ну, Русик его трахнул. Это было часов в шесть вечера. Потом мы… немного поговорили, вспомнили о старых временах, которые теперь, увы, безвозвратно канули в прошлое! — она театрально закатила глаза и всплеснула руками. — Так грустно…
— А потом мы ушли, — продолжил Русаков. — В начале восьмого. Потому что в восемь должна была прийти с работы Мариша, а нам не было резона с ней встречаться.
— Так–так–так! — произнёс Юрий, постукивая ладонями по коленям. Мозаика происшедшего наконец начала складываться в его голове в единое целое. Чёрт, да они все извращенцы какие–то! Чокнутые! — Это, получается… в том случае, если вы мне не врёте… что Лаховский потом зачем–то отправился на кладбище, и там его кто–то убил?
— Выходит, что так, — Русаков.
— Бред какой–то! — Люси. — Кому могло понадобиться убивать Фантазёра? За что? Тем более, на кладбище!
— Это точно не мог быть ваш Терехин?
— Вот теперь уже я начинаю задумываться, — сказал Русаков. — Хрен его знает, дурака. А ты как считаешь, Люси?
— Я только что от него. Не думаю, что это он. Хотя… Хрен его, действительно, знает с этим его Мумуроном.
— Кем–кем? — не понял следователь.
— Ну, психоз у него, — пояснил Русаков. — Слышит вроде как голос иногда, который толкает его на различные идиотские поступки. Врачи наши, кстати, даже и не в курсе — у него официальный диагноз немного другой. Этот голос он называет Мумуроном. Мог ли он убить? Ну нет, не думаю.
— И откуда бы Толстый узнал о том, что Фантазёр пошёл на кладбище? Нет, они, конечно, могли и созвониться. Они… Но… Надо узнать у его жены! — осенило вдруг Люси. — Она нам скажет, был он в тот вечер дома или нет! — неожиданно она прыснула и тут же прикрыла рот ладонью.
— Что такое? — удивился Русаков.
Она притянула его к себе и что–то зашептала на ухо. Юрий не смог расслышать ни слова, Русаков же расплылся в улыбке.
— О чём это вы шепчитесь? — Юрий нахмурился.
— Ну, просто сейчас у Толстого дома, вероятно, проблемы! — санитар хихикнул. — Но, в принципе, можно и звякнуть. Только давай ты сам говорить будешь, а то если он возьмёт трубку, то узнает наши голоса и жену не позовёт.
— Постой, а откуда вы вообще узнали, что Лаховского убили?
— Толстый сказал, — ответил Русаков и вдруг замер. — Ч–ч–чёрт!!!
Все замолчали. Наконец Юрий встал.
— Какой у них номер?
Убийство
В результате все трое направились в зал. Марина лежала на диване и плакала, чем несказанно удивила их.
— Эй, Мариш, ты чего, вставай! — Русаков потряс её за плечо. Девушка резко села. Глаза у неё были зарёванные, губы дрожали. В руке она держала пистолет следователя, про который все почему–то забыли.
— А вот теперь, — сказала она, всхлипывая, — я надеюсь, вы отсюда наконец УБЕРЁТЕСЬ! — последнее слово она выкрикнула.
— Настоящий? — восхитилась Люси. — Ух ты!
— Это мой! — Юрий протянул руку к пистолету. — Марина, отдай, он же заряжен.
— Да чё ты с ней церемонишься? — не выдержал Русаков. — А ну отдай пистолет, ты, сука!
— Отойди, не то выстрелю!
— Ой, у неё глаза бешеные! — прошептала Люси, прячась за санитара. — Русик, я боюсь!
— Марина, кончай дурачиться! — Юрий старался говорить спокойно. — Отдай пистолет, и мы уйдём.