Русаков сделал попытку вырвать у Марины оружие. Та с визгом нажала на курок («сняла же как–то с предохранителя!» — машинально отметил Юрий) и, естественно, последовал выстрел. Пуля вошла в левую сторону груди Русакова.
Люси завизжала.
Марина, продолжая сжимать в трясущихся руках пистолет и не слезая с дивана, выкрикнула:
— Я предупреждала ведь, предупреждала!
— О боже! — прошептал Юрий. — Марина, что ты натворила?…
Он перевёл взгляд на раскинувшегося на ковре санитара. Почти под самым сердцем у того было огромное красное пятно, рубашка всё быстрее и быстрее пропитывалась кровью. Стоящая рядом с ним на коленях Люси тихо выла.
Но Русаков ещё не умер. Открыв глаза, он прошептал:
— Не ду… не думал, что всё так кончится.
Потом он закашлялся, выплёскивая из себя сгустки крови. Юрию захотелось проснуться, но он вдруг забыл, как это делается. Или он даже и не спит? Боже, что, если это и правда происходит взаправду?!
— Я вижу… вижу свет, — продолжал шептать Русаков. — Скажите Нинке, что я её пр… прощаю, хоть она и сука. Маришу тоже — она не хотела, — тут он снова закашлялся, забрызгав кровью лицо Люси.
— Не умирай, Русик! — взмолилась та, покрывая поцелуями лицо умирающего санитара. — Не умирай, ну пожалуйста!
Русаков неожиданно усмехнулся и выплеснул из себя ещё одну порцию крови.
— И совсем не больно! — выдавил он. — Только всё немеет… Охуеть, ребята, я себя со стороны вижу!
Люси вдруг захныкала, совсем как ребёнок.
— Ой, Русик! Знаешь, я никогда тебе не говорила, но я… я люблю тебя и всегда любила…
И она принялась расстёгивать ему ширинку!
У Юрия вдруг подкосились ноги, и он уселся прямо на ковёр, прислонившись спиной к дивану, на котором до сих пор ещё содрогалась в рыданиях Марина с пистолетом в руке. «А может, ничего этого всё–таки нет? — подумал он с надеждой. — Может, это всё мои галлюцинации? Что, если я ещё до сих пор не очнулся после первого удара головой… или после второго?»
Ему было плохо видно, что делает Люси, склонившаяся над умирающим, но тем не менее он знал, что она делает. И не было никакого стеснения, никакого стыда. Русаков застонал — либо от боли, либо от наслаждения; его лицо Юрий видел хорошо, оно было бледным как мел, глаза под очками закрыты,
— Этого не может быть! — прошептал следователь очень тихо. — Этого ничего не происходит… От… они все сумасшедшие…
Да, они все были сумасшедшими: Русаков, Лоси, Марина, Терехин, покойный Лаховский. И он сам, Юрий, тоже теперь почти не отличался от них, ведь вместо того, чтобы исполнять свои служебный долг, он с каким–то извращённым удовольствием наблюдал, как голова Люси поднимается и опускается над животом умирающего Русакова. Тот по–прежнему стонал и что–то бормотал, но очень уж неразборчиво. «И пускай они сумасшедшие, — отрешённо подумал следователь, — но зато у них есть то, чего нет у нас, нормальных. Единство, сплочённость, настоящая дружба».
Русаков дёрнулся, охнул, несколько раз ударил по ковру руками и затих. Голова Люси ещё некоторое время продолжала двигаться, хотя санитар, похоже, умер. Марина уже не плакала, а лежала молча, отвернувшись к спинке дивана.
Ещё одно убийство
С остекленевшим взглядом Юрий смотрел на обнажённые ноги Люси — она стояла к нему задом. Пятки у неё были слегка грязными. Что с ней–то потом делать, подумал он, и что делать с Мариной? И с трупом? Господи, отец узнает — его удар хватит. Вот и отработал я. Даже заявление подавать не надо — и так уволят.
Люси медленно распрямилась и повернулась к нему. Глаза её блестели от слез, с губ и подбородка свисали сгустки спермы.
— Он умер! — сказала она грустно и начала зачем–то расстёгивать свою рубашку. — Ну что, товарищ милиционер, может, сыграем в честь Русика последнюю сценку?
Юрий испуганно вжался в диван. Ему ничего сейчас не хотелось, кроме одного — чтобы его оставили в покое. Внезапно он вновь ощутил себя автономным сознанием, заключённым внутри клетки из плоти; ему захотелось вырваться и улететь, но прутья были слишком крепки для его ослабевшей воли. В голове вдруг всплыла фраза, показавшаяся ему странно знакомой: «Скобка треснула, надо заменять». Чёрт, ну замените, если есть чем. Почему бы не заменить?
Люси скинула рубашку, сорвала бюстгальтер. Правой рукой стёрла сперму с нижней части лица, вытерла эту руку об юбку. Юрия словно парализовало, он не мог шевельнуть даже пальцем. Сзади вдруг что–то задвигалось, заскрипело. Краем глаза следователь увидел ноги Марины, свешивающиеся вниз, с дивана. Щелчок. Ещё щелчок. Да, похоже, она уже поняла, как правильно обращаться с «Макаровым».