Молодой Клаудиус выпил залпом несколько бокалов, страх и нерешительность были заглушены, он перешел в наступление.
- Вы ведь умный человек, господин Терра. Непонятно, как вы могли вести такую неверную игру. Сами видите! Война все-таки будет, я выиграл. Мы, молодые, выиграли.
Выиграл - он? Разве он не побледнел снова, и на этот раз окончательно? Разве не остекленели глаза? Впалая линия живота скользит наземь! Терра протянул на помощь руки...
- Что с вами? - изумленно спросил юноша.
Терра извинился и тут.
- Я уверовал в устойчивость нашего мира, с тех пор как стал активным участником того, что происходит в нем. Это заблуждение зрелого возраста, признался он. - В твои годы я явственно видел кровавый след, идущий через всю жизнь. Глупость моего поколения заключалась в том, что мы хотели стереть этот след.
Юноша сделал насмешливую гримасу при слове "глупость". Потом с величайшим подъемом заговорил о предстоящей войне. Многие погибнут, но еще больше будет таких, которые народятся заново. Она принесет с собой свободу, независимость, смелость, она избавит нас от унизительной погони за чинами и деньгами, всем явит великий ужас, многих научит великому дерзанию, а некоторым дарует великую жизнь!.. Юноша мечтал. Пил и мечтал. "И он тоже, сознавал его отец: - Извечный обман! Он мой сын и тогда, когда торгует своей матерью и когда витает в облаках", - и вдумчиво вместе с ним совершил возлияние.
Их прервал Гедульдих: он спросил, привести ли сюда дам из семейства Плоквурст, и при этом искоса поглядел на разошедшихся вакханок; Гедульдих обладал светским тактом. Молодой Клаудиус немедленно поднялся, оставив на время войну, и сам провел богатых дам сквозь ряды изумленных и полных зависти мужчин. Он усадил их в укромный угол, где уже восседала его мать с молодым Плоквурстом. Те не смутились. Богачка Плоквурст выставила свои формы, затянутые в огненные шелка, и подозвала к себе прекрасного юношу.
- Князь Вальдемар! - крикнула она, и огненные пятна проступили сквозь пудру на ее обрюзгшем лице.
Подчеркивая впалую линию живота, прекрасный юноша стоял перед младшей Плоквурст, которая, наоборот, выпячивала живот. Она делала это от усталости и оттого, что не была кокетлива.
У нее на длинном остове была мышиная головка и обведенные синевой глазки, в которых он давно, но тщетно старался вызвать что-нибудь, кроме скрытности и пустоты. Старуха энергично хлопала по дивану, приглашая его сесть. Он сел.
Терра был обеспокоен Гедульдихом, его появлением не только с матерью, но и с дочерью. "Прогулка по Тиргартену", - кратко пояснил Гедульдих. Была ли в автомобиле и дочь, когда мать подъезжала за ним? Гедульдих сделал утвердительный знак одними глазами.
- Чего только не увидишь теперь в Берлине!.. Сам я берлинец, но подобного еще не видал, - изрек он сентенциозно. Засунув руки в карманы брюк и развалясь, но как всегда начеку, сидел он на диване. Над лбом локон, нежная кожа с налетом жизнерадостного румянца, взор Люцифера. - Теперь черед вашего сына, господин тайный советник.
Терра строго:
- При таком положении вещей я вынужден воспротивиться женитьбе сына.
Гедульдих усмехнулся на это.
- Ваш сын всегда смотрит поверх жизни. Не от вас ли он это унаследовал, господин директор? - Он дал то объяснение, которого боялся отец. - Меня эти жены капиталистов одурачить не могут, я попросту развлекаюсь. А вашего бедного мальчика они сводят с ума.
Терра опустил взгляд; он сидел прямо, а не развалясь, как Гедульдих, ему было стыдно. Стыдно за наивность своего мальчика. "А какое разочарование ждет бедняжку! Беден и молод, - такими некогда были и мы. Считает себя невесть каким циником, а сам опорочит себя без всякой цели, сам будет беззащитной жертвой тех, у кого весь ум в деньгах. Это преемственность от отца к сыну. Неужто мы никогда не будем отомщены?.." Терра забыл все на свете, он кипел от бешенства.
Гедульдих, сидя на низком диване, наблюдал, как у Терра губы искривились, потом задергались от бешенства.
- Узнаю вас! - сказал кто-то. Терра встрепенулся. Это Гедульдих, он позабыл о нем. - Почему вы против войны? - спросил Гедульдих, впервые серьезным тоном. И кивнув в сторону Плоквурстов: - Я не пацифист, я мыслю реально. Смерть палача избавляет от жертв... Пускай они начнут, их война постепенно превратится в нашу.
- Чью? - спросил Терра.
А Гедульдих:
- Мы друг друга понимаем в тех странах, которые созрели для дела. - Он весь горел мрачным огнем, но не стал распространяться.
- А какие страны созрели? - спросил Терра.
Гедульдих захохотал.
- Я вам на удочку не попадусь, господин тайный советник. Скажем, Россия! Как по-вашему, Россия созрела? - спросил он насмешливо и поднялся. Скандал в кружке Плоквурстов привлек его внимание.
Князь Вальдемар защищал свою мать от поцелуев Берндта Плоквурста. Он терпел целый вечер и вдруг возмутился. Его всего передергивало от злобы, госпожа Плоквурст уже не находила его привлекательным. Она боялась за своего оболтуса, этот субъект мог вцепиться ему в горло. Она напустила на себя величественность и окликнула усталую дочь.
- Грета! Едем домой. Эта дама недостойно ведет себя с молодыми людьми. Такое родство не для тебя. - И торжественно удалилась. Грета следом. Оболтус мужественно смерил врага глазами и тоже поплелся за ними.
Тишина. Комната внезапно опустела. Очнувшись от своих переживаний, Терра сообразил, кого не хватает. Леи! А также Блахфельдер и той молодой женщины... Эрвин Ланна вернулся расстроенный.