Наступило молчание. Потом Найджел спросил:
— Вас не удивило, что он опять женился?
— Нет. Он страдал от одиночества. Он хотел, чтобы у Ванессы была мать. Для него женитьба стала лучшим выходом. Но меня удивило, что он женился на Дженет Лэйси. Или, вернее, что она вышла за него замуж. Дженет властная и надменная особа, хоть и из разорившейся семьи.
— Может быть, она пожалела его?
— Или он ее. Роберт всегда был склонен к неожиданным донкихотским поступкам. Он странный человек. Этот карлик — знаете, Боб сказал мне, что нашел его всего избитого в деревне, недалеко от того места, где он с Дженет проводили медовый месяц. Боб подобрал его и привез в Ферри Лэйси. Не знаю, как ему удалось уговорить жену.
— Кажется, теперь она очень гордится карликом.
— У нее нет своих детей. Но старина Боб по-своему получает то, чего хочет. Как это происходит, Бог знает.
— Возможно, ему много и не надо.
— Он весь в себе, хотите сказать? Похоже. Роберту и нужно было все переложить на жену. Говорят, у нее железная воля. Она управляет Ферри Лэйси и Хинтон Лэйси, управляла бы Редкоутом, если бы пришлось. Дженет отстала от жизни лет на пятьдесят, но она слишком вошла в образ правительницы усадьбы и последней в роде Лэйси и преуспевает во всем, что ни делает. Я бы не хотел стать у нее на пути. Мой предшественник напечатал редакционную статью, где была критика в адрес Дженет в связи с какими-то местными проблемами — это было еще до ее замужества, — и на следующий же день она ворвалась сюда чуть ли не с охотничьим хлыстом. Не добилась эта дама лишь одного.
— Чего же?
— Скорее — кого: Освальда Ситона. Не то чтобы она хотела его; Плэш Медоу, старое имение, — вот что ей было нужно. Пожалуй, она бы вышла замуж за любого, чтобы вернуть наследство рода Лэйси, — вот какова жажда власти.
— Каким человеком был Освальд?
Мистер Кили поднял глаза:
— Если я скажу вам, что худший враг не пожелал бы ей встретить Освальда, вам кое-что станет ясным. Хоть про покойников плохое не говорят, но он был просто дрянь. Весьма преуспевал в делах фирмы, однако воспитание, которое дал ему отец, разрушило его. Он был хитрый, изворотливый и жестокий. Впрочем, не уверен, что виноват лишь его отец. Помню, Освальду тогда было лет семь, я вошел к ним в дом и услышал, как он говорит: «Сначала я суну в огонь твои ступни, и ты закричишь. Потом ноги, до колен, и ты закричишь еще громче, но я тебя не стану жалеть. Вся твоя кровь закипит и запузырится. Это адский огонь, и он с моей помощью сожжет тебя постепенно». Я вошел в комнату — Освальд как раз засовывал куклу в огонь через каминную решетку. С тех пор я поверил в первородный грех, мистер Стрэйнджуэйз.
— Так его смерть не была ни для кого утратой?
Редактор упер язык в щеку, вывел особенно сложный узор на бумаге.
— Это самоубийство. Да. О покойном шибко не горевали. Я сам был почти счастлив. Между нами говоря, ничьи дочери — а у меня их две — не были в безопасности, пока тут находился Освальд Ситон. Но мне было бы спокойнее, если бы нашли тело.
— Но ведь…
— Да, я знаю, сомнений быть не могло. Но, как я уже вам сказал, Освальд выкрутится из чего угодно.
— Даже из собственной смерти?
— Он не оплошает.
— Почему он покончил с собой?
— Неурядицы в фирме. Так говорили. Он оставил письмо, как вы знаете. Все было предусмотрено.
— Но вы не очень-то этому верите?
— Когда крысу загоняют в угол, — сказал мистер Кили с нажимом, — она дерется. Не скажу, что у фирмы Ситона тогда не было проблем, — появились сильные конкуренты за границей. — Он взъерошил седые волосы. — Но я заболтался. Что еще вы хотели узнать?
— Я полагаю, ваша газета публиковала подробный отчет о смерти Освальда Ситона. Если вас не затруднит моя просьба, мне хотелось бы посмотреть эти номера.
— Да, мы публиковали материалы о происшедшем. Дженет Лэйси использовала свое влияние, чтобы замять это дело. Думаю, именно тогда она невзлюбила «Редкоут газетт» еще больше. Поэтому я не так часто вижу Боба Ситона, как хотелось бы. К тому же он теперь знаменитость. Да, давно ли мы сидели рядом с ним в школе, изучая грамматику. Я до сих пор ее изучаю.
Найджел тепло поблагодарил редактора за помощь. Минут пятнадцать он внимательно просматривал номера газеты с отчетами о смерти Ситона, вырезки с откликами из разных журналов и наконец покинул здание редакции. Вместе с Полом Уиллингемом он позавтракал в «Золотом льве». Найджел был очень рассеян. Садясь в машину Пола, он спросил:
— Не мог ли ты остановиться у магазина игрушек?
— Любого?
— Да.
Пол Уиллингем пристально посмотрел на него, потом, проглотив какую-то, видимо ироническую, реплику, включил зажигание.
Глава 5
Глиняная голова
Найджел Стрэйнджуэйз сидел на лужайке, откинувшись в кресле. На столе перед ним лежала стопка записных книжек Роберта Ситона. То ли дом, словно женщина, отвлекал его внимание, то ли мешал шум плотины из-за окутывающего все и вся неподвижного плотного воздуха, но Найджел никак не мог сосредоточиться на этих записях. В тот полдень, казалось, на всех предметах лежала печать фатальности. О чем так настойчиво напоминала плотина? От одной из увядавших перед домом роз отделился лепесток и полетел к земле. Когда он опустился, Найджел вздохнул с облегчением: он опасался, что, падая, лепесток произведет землетрясение. Голубь, вдруг заворковавший над головой, заставил его вздрогнуть.
Найджел попытался отбросить свои мысли, взял одну из записных книжек, но она так и осталась нераскрытой лежать на его коленях. Красивый дом не терпел соперников. «Так ты ревнуешь? Ты хочешь избавиться от меня, поглотить меня целиком? Я мог бы противостоять чарам плоти и крови. Но чарам кирпича и цемента, от которых исходит дух человеческих надежд, желаний и трагедий… — о, смотри на меня своими стеклянными глазами!» — пробормотал Найджел.
Найджел намеренно резко встал и повернул кресло так, чтобы сесть спиной к дому. Он видел его в июне окутанным пеленой роз. Видел и на прошлой неделе, более реальным, от мира сего. Нынче в полдень Плэш Медоу вновь изменился. Дом стал Найджелу ближе, слабый и беззащитный, он, казалось, просил о чем-то. Великолепие и высокомерие сменились беспомощностью. Или хуже — страхом, паникой, чувством вины?
Теперь говорил вслух:
— Заткнись! Ты сводишь меня с ума.
— Но я не сказал еще ни слова.