Анна Хендрик жила в Бэнксайде уже много лет и знала лабиринты здешних улочек, как свои пять пальцев. Урожденная англичанка, она вышла замуж за Якоба Хендрика еще совсем юной девушкой. Якоб, один из многих голландских иммигрантов, наводнивших Лондон, и хороший шляпный мастер, вовремя понял, что гильдии Сити не намерены пускать его и таких, как он, в свое закрытое братство. Чтобы заработать на жизнь, Якобу пришлось обосноваться за пределами Сити, и он выбрал Саутуарк. Усердие и желание прижиться в Лондоне помогли ему преуспеть. Когда он умер после пятнадцати лет счастливого брака, то оставил вдове хороший дом, процветающую мастерскую и небольшое состояние.
Многие женщины переехали бы на новое место или снова вышли замуж, но Анна Хендрик дорожила домом и воспоминаниями, связанными с ним. Детей у нее не было, она чувствовала себя несколько одиноко и поэтому решила взять жильца. Но очень скоро он перестал быть просто постояльцем.
— Это ты, Николас? Так поздно…
— Не нужно было меня дожидаться.
— Я волновалась.
Анна вышла Николасу навстречу. Когда она увидела его при свете свечи, ее миловидные черты исказила тревога.
— Ты ранен?
— Нет, Анна.
— Но у тебя все руки в крови и одежда.
— Это не моя кровь, — успокоил Николас.
— Какие-то неприятности?
Он кивнул.
— Уилл Фаулер.
Они прошли в комнату Николаса. Анна принесла таз с водой, и Николас поведал о случившемся в «Надежде и якоре». Рассказ потряс Анну. Она видела Уилла Фаулера всего пару раз, но запомнила его как веселого, общительного человека, кладезь забавных историй о театре. То, что его жизнь погасла так быстро и совершенно напрасно, казалось злой шуткой.
— Ты хотя бы догадываешься, кем мог быть тот человек? — спросила она.
— Нет, — мрачно ответил Ник. — Но я поймаю этого мерзавца.
— А как себя чувствует этот Рафф?
— Шокирован не меньше моего. Я помог ему найти ночлег. Ему было невыносимо оставаться там, где убили Уилла.
— Нужно было привести его сюда.
Николас поднял голову, он почувствовал прилив любви к Анне. Она нахмурилась, и по ее прелестному личику разбежались морщинки. Эта женщина излучала доброту и сочувствие и всегда бросалась на помощь нуждающимся. Николас сам был таким, и это стало одной из причин, по которой они с Анной сошлись.
— Мы бы нашли для него местечко получше, чем комната в дешевой таверне. Жаль, что ты не додумался пригласить его сюда.
— Он бы и не согласился, — ответил Николас. — Сэмюель Рафф очень гордый и независимый человек. Они с Уиллом дружили много лет, и оба ценили эту дружбу. Сэмюель хочет побыть один, чтобы оплакать Уилла. Я уважаю его выбор.
Николас очень устал. Время уже перевалило далеко за полночь, события в «Надежде и якоре» выбили его из колеи. Хозяйка послала за офицерами, и дело перешло в ведение магистрата. Труп увезли, и сегодня Николас уже не мог ничего предпринять, но мрачные мысли не давали покоя.
— Тебе нужно отдохнуть, Ник, — тихо проговорила Анна. — Сможешь заснуть?
— Думаю, да.
— Если что — зови.
— Спасибо, Анна.
Она с любовью посмотрела на Николаса, прижала к груди его голову, потом отпустила и погладила по волосам.
— Мне очень жаль, что Уилл погиб, — прошептала Анна, — но ведь убить могли и тебя. Я бы этого не вынесла.
Она нежно поцеловала Николаса в лоб и вышла.
Как всё и всегда, Лоуренс Фаэторн воспринял трагедию как личное оскорбление. Не испытывая ни малейших угрызений совести, он расценивал смерть своего работника как прямую угрозу собственной репутации. На следующий день Уилл Фаулер должен был играть в новой постановке в «Голове королевы», причем ему доверили одну из самых значимых ролей второго плана. Все остальные актеры и так исполняли по две роли, и никто не мог заменить Фаулера. Спектакль оказался под угрозой срыва, и Фаэторн пришел в неистовство, пока размышлял, как поступить.
— Стыд! — орал он. — Стыд и позор! Уэстфилдцы никогда не отменяли спектаклей, а теперь мы создадим прецедент! Зрителей лишат возможности увидеть меня. Отчасти здесь есть и твоя вина, Николас!
— Это отчего же?
— Я держал Уилла Фаулера только из-за тебя. Ты раз десять останавливал меня, когда я собирался разорвать с ним контракт!
— Он был талантлив.
— Но излишне задирист. Господи! Если бы я только послушал собственную интуицию, а не тебя!
Разговор происходил в спальне Фаэторна, а сам актер носился взад-вперед в белой ночной рубашке. Проведя ночь без сна, Николас отправился в Шордич с печальной вестью сразу после рассвета.