— Это он! Узнаю мерзавца!
— Он был здесь?
— На прошлой неделе. В понедельник. Или, может, во вторник.
— Вы уверены, что к вам приходил именно этот человек?
— Это не человек, — проворчал хозяин, отдавая портрет Николасу. — Это чудовище!
— А что он такого сделал?
— Эллис могла бы рассказать вам, в чем дело, помоги ей Господь! Когда она повела его в комнату, этот тип был тише воды, ниже травы, прямо ягненочек. А через пять минут бедняжка уже верещала что есть мочи, а мерзавец избивал ее изо всех сил. Несчастная девочка лежит сейчас в больнице с переломанными руками. Но на этом история не заканчивается, сэр. Этот пес разбил окно наверху, высунулся из него и начал кромсать мечом нашу вывеску. — Хозяин откашлялся и сплюнул на пол. — Именно тот тип, что на портрете. Если негодяй еще раз здесь покажется, то его вынесут отсюда в гробу!
Николас ощутил прилив сочувствия и волнения. Да, жаль еще одну избитую девушку, но радовало то, что удалось напасть на след.
Анна Хендрик сидела в кресле и шила при свете большой свечи. Игла спокойно двигалась вверх-вниз. Она не остановилась ни на секунду, когда открылась входная дверь и вернулся жилец. Анна не повернула головы, полностью сосредоточившись на работе, правда, теперь иголка вонзалась в ткань с явным ожесточением.
Николас Брейсвелл недоумевал. Обычно его ждали теплая улыбка и ласковое приветствие, но на этот раз Анна даже не поинтересовалась, как он провел день.
— К тебе пришли, — сухо сообщила она.
— Так поздно?
— Да, молодая женщина настаивала, что ей непременно надо с тобой увидеться.
— Женщина? — удивленно переспросил Николас. — Она представилась?
— Нет, — резко ответила Анна. — И не объяснила, по какому делу пришла. Только сказала, что по личному. Я проводила ее к тебе в комнату. — И, когда Николас подошел к Анне, чтобы помириться, ее голос стал еще резче: — Не заставляй гостью ждать.
Николас махнул рукой и поднялся к себе. Молодая женщина вскочила с кресла и кинулась к нему.
— Николас Брейсвелл?
— Да, чем обязан?
— Слава Богу, я вас нашла!
Женщина с жаром стиснула его руки, ее голубые глаза наполнились слезами; судя по всему, она плакала сутки напролет. Незнакомка была маленького роста, опрятная, симпатичная, на вид не старше двадцати, в простеньком платьице, выглядывающем из-под невзрачной накидки. Николас сразу понял, что девушка из деревни. Теперь понятно, почему Анна так нервничает: гостья носила ребенка под сердцем, и Анна Хендрик решила, что отец — Николас.
Суфлер усадил гостью в кресло, а сам присел на корточки рядом.
— Кто вы? — спросил он.
— Сьюзен Фаулер.
— Фаулер?.. Но вы ведь ему не дочь?
— Нет, — обиженно ответила девушка. — Уилл был моим мужем.
И снова по румяным щекам потекли слезы.
— Простите. Я понятия не имел, что он был женат.
— Почти два года.
— Но почему Уилл ничего не рассказывал о вас?
— Он решил, что так будет лучше, — прошептала она. — Уилл считал, что театральный мир живет по своим правилам. Хотел, чтобы у него было укромное местечко, где можно скрыться ото всех.
Николас разделял подобное стремление, но все равно не мог представить эту молодую привлекательную женщину рядом с грубоватым и прямым Уиллом Фаулером. В ней чувствовалась какая-то наивная открытость, которая едва ли могла привлечь актера. Как и многие его коллеги, он предпочитал развлекаться с более приземленными созданиями.
— Где вы живете? — спросил Николас.
— В Сент-Албанс. С родителями.
— Два года, говорите?
Теперь все понятно. Два года назад труппа гастролировала по Хардфорширу и дала пару представлений в загородной резиденции лорда Уэстфилда в Сент-Албанс. Вероятно, там и начался роман, который затем перерос в брак.
Николаса терзало чувство вины. Они проводили Уилла Фаулера в последний путь, даже не подозревая о существовании этой беспомощной женщины.
— Как вы узнали? — поинтересовался Николас.
— Я почувствовала, что что-то случилось. Уилл никогда не пропадал так надолго.
— Когда вы приехали в Лондон?
— Сегодня. Уилл рассказывал мне о «Голове королевы».
— Вы там побывали?
— Да, и хозяин сказал мне.
Николас пришел в ужас. Из всех, кто мог бы сообщить юной ранимой жене о смерти мужа, Александр Марвуд был наихудшей кандидатурой. Он мог любую, даже хорошую новость преподнести как несчастье. А уж если предстоит поведать о подлинной трагедии, тут Марвуд в своей стихии. От боли и смущения Николас обнял Сьюзен. Он принимал вину на себя. Девушка почувствовала это и тихонько сжала его руки.