Станичник вышел вперед и резко рванул на себя покосившуюся дверцу. Яркий луч осветил сумрачное нутро сарая, большую кучу заготовленных в зиму кизяков и неловко свернувшееся тело человека.
— Тьфу, черт! Баба! — возмущенно сплюнул казак. — Сколько хлопцев загубила, гадюка проклятая!
Молодая женщина лежала на правом боку, подвернув под себя руку с пистолетом. Роскошная корона волос распалась, черный платок лежал рядом.
— Красивая была, — с сожалением промолвил молодой боец.
— Жалко стало! — вскипел станичник. — Продырявила бы тебе черепок, не жалел бы. Она вон-те пожалела, — он кивнул в сторону убитых совсем юных красноармейцев.
— Да я так, — смущенно пробормотал парень и пошел прочь. За ним двинулись остальные. Последний тихонько прикрыл скрипнувшую дверцу.
Моносов с нетерпением ожидал появления эмиссара Врангеля. В половине двенадцатого, когда затихли гудки очередного поезда, Павел вдруг увидел в кухонное окно, что к дому усталой походкой приближается мужчина в замасленной спецовке. В руке он держал небольшой узелок, из которого торчала бутылка с молоком.
«Неужто этот, — с удивлением подумал чекист. — Однако маскировочка!» Мужчина взошел на крыльцо, и Павлу ничего не оставалось, как открыть дверь на условный стук.
— С прибытием, — тихо сказал он и пропустил в квартиру врангелевского офицера.
— Уф-ф! — с облегчением выдохнул Пономаренко. — Вот мы и дома…
— Пока еще нет, — возразил Моносов. — Поедем до колонии Каррас. Там кони ждут.
— Может, пару часов отдохнем… с дороги, — с надеждой спросил прибывший. Видно было, что он действительно устал. — В самом деле, простите, не знаю, как вас…
— Прапорщик Куликов, — представился Моносов. — Иван Андреевич.
— Так как же, Иван Андреевич? Соснем? Четвертые сутки перебиваюсь…
— Можно бы, да только хозяин доверия мне не внушает.
— А что такое? — насторожился Пономаренко.
— Вчера выпили с ним малость. Так он такую околесицу нес! В общем, настроение у него гнилое. Как бы пакость какую не выкинул.
— Значит, едем?
— Едем. Только одна мелочь: оружие при вас?
— А как же. — Пономаренко кивнул на узелок.
— Не советую. После провала заговора участились обыски в поездах.
— А мне говорили…
— Здесь многое изменилось с тех пор, — прервал его Моносов.
— Так куда же его деть? Не выбрасывать же! — несколько обескураженно проговорил офицер.
— Оставьте здесь. Потом заберете, когда освоитесь. И записочку черкните Гервасию Михайловичу. Дескать, оставили игрушку на хранение…
— А вдруг обыск на квартире? — с сомнением поглядел на пистолет Пономаренко.
— Маловероятно. К тому же вам это ничем не грозит. Хуже будет, если случайно обнаружат эту штучку при вас.
— А дорога надежна?
— Ни один волосок не упадет. Голову даю в заклад.
— Не велика гарантия, — буркнул эмиссар, но все же черкнул на бумажке несколько слов. Они будут служить доказательством, что офицер благополучно убыл с квартиры адвоката.
…Приближалась колония Каррас. Пассажиры засуетились, протискиваясь к выходу. Пономаренко услыхал название разъезда и тихо подтолкнул Моносова.
— Что же вы сидите? Нам как будто здесь сходить…
— Вы ошиблись, — вежливо ответил Моносов. — Потерпите. До Пятигорска осталось совсем немного. Мы вас дольше ждали, господин Пономаренко.
— Кто это мы? — оторопело уставился на него эмиссар, все еще не веря своим подозрениям.
— Губернская чрезвычайная комиссия.
Конарь ворвался в Эдиссею. Бандиты схватили семерых местных милиционеров да одну девчонку-комсомолку, дочку священника. Забрав их с собой, Конарь круто повернул влево, стремясь сбить погоню со следа. Почти сутки металась банда по степи, как обложенный флажками матерый волк и, наконец, остановилась на хуторе Ивановском. От пятисот сабель осталось у Конаря меньше половины, но он был еще силен и опасен. Резервная сотня Якова уменьшилась на две трети. В других — потери были не меньше.
Осколком гранаты Якову царапнуло плечо и щеку. Перевязали его наспех, и теперь в грязных бинтах с пятнами запекшейся крови он мало чем отличался от других бандитов.
Во время передышек, когда конаревцы приводили себя в порядок, Яков выбирал укромное место и доставал клочок бумаги. С каждым днем рос в нем список наиболее активных членов банды, адреса их семей. Исписанный с обеих сторон, он уже не мог вместить всю ту информацию, которую собрал Гетманов за последнее время. Пришлось сейчас писать поперек строчек мелким бисерным почерком. Из случайного разговора чекист узнал, наконец, адреса седоусого сотника и скрытного писаря. Отыскивая на клочке свободное место, куда бы можно было дописать их имена, Гетманов не заметил, как кто-то подкрался сзади.