— День добрый, Эдвард. — Леокадия усмехнулась и поставила поднос на столе. — Видимо, я была на балконе, когда ты встал и брился в ванной. И тогда позвонил Зубик, услышав звонок, ты вздрогнул и поранился. Так?
— Тебе следовало бы работать со мной в полиции, — этими словами тот вечно резюмировал дедуктивные выводы кузины. Точно так же сделал и сейчас, только его слова не сопровождались обычной в таких ситуациях улыбкой. — Анны сегодня нет?
Леокадия села за стол и разлила кофе в чашки. Она ждала, пока двоюродный брат не усядется и не проведет обычный ритуал завтрака — "primum makagigi, deinde serdelki", означавший, что в первую очередь он съедал пирожные с кофе, а уже потом сосиски с хреном и булочками с маслом, запивая все это чаем. Только Эдвард не сел за стол, а продолжал курить, вставив окурок в янтарный мундштук.
— Не следует тебе курить натощак, погаси и садись уже завтракать. Впрочем, сегодня вторник.
— Не понял, — мундштук стукнул о край раковины, — какая связь между одним и другим.
По тому, как медленно брат говорил, Леокадия узнала, что он в ужасном настроении.
— А потому что связи и нет, — ответила она. — Сегодня вторник, и у Анны выходной. Просто я ответила на твой вопрос.
Эдвард отставил пепельницу на столик под часами. Он обошел обеденный стол и вдруг остановился за спиной сестры. Схватил за виски и поцеловал в голову, несколько портя старательную прическу.
— Извини за мое паршивое настроение, — сказал он и уселся за стол. — Плохо этот день начался. Звонил Зубик и…
— И ты отказал ему вести следствие по делу того мальчонки, о котором простой народ говорит, будто его ритуально замучили евреи? — спросила Леокадия, совершенно не ожидая ответа.
— Откуда ты знаешь? — ответил ей брат и откусил кусочек пряника.
— Слышала. А даже если бы и не слышала, то могла бы догадаться. Перед завтраком ты всегда садишься под часами, куришь и читаешь газету. Сегодня ты этого не сделал. "Слово" с чрезвычайным приложением лежат, словно их никто не трогал. Либо ты был настолько возбужден, что у тебя пропало желание к чтению, либо ты знал, что будет на первой странице. Я поставила на второе.
— Это правда, — мрачно заметил Эдвард и не похвалил, как бывало обычно, правильность ее рассуждений.
— Почему ты отказал Зубику. Ты же знаешь, что за подобное тебя могут отправить в отставку? А прежде всего, неужто ты желаешь, чтобы преступник ушел безнаказанно?
В нормальных обстоятельствах подобное обвинение вызвало бы у Эдварда взрыв злости. Как ты смеешь так обо мне думать?! — крикнул бы он. Но сейчас брат только молчал, а его челюсть ритмично двигалась, пережевывая еду.
— Именно то же самое спросил у меня Зубик, — неспешно сказал он, проглотив кусок, — и тогда-то я поднял на него голос.
— Но ведь я не Зубик! — пошевелилась хрупкая фигурка Леокадии. — И мне ты можешь рассказать обо всем…
— Ты не Зубик, — перебил тот, — и потому я не подниму на тебя голос.
Леокадия уже знала, что, как обычно, ничего она не узнает. Она допила кофе и поднялась, чтобы направиться на кухню и подогреть сосиски. Вдруг Эдвард поднялся, схватил ее за запястье и вновь усадил на стуле.
— Я бы все тебе рассказал, Лёдя, только это ужасно длинная история.
Эдвард сунул новую папиросу в мундштук. А его сестра с радостью подумала, что это означает конец всем его сомнениям, и сейчас она обо всем узнает.
— Я бы рассказал тебе все, вот только не знаю, с чего начать… Это связано с делом Минотавра.
— Тогда начни ab ovo[12]. — Леокадия была в напряжении от любопытства. — Лучше всего, с того силезского города и с того квадратного силезца, которого ты называешь своим приятелем, и которого я так до конца и не полюбила…
— Ну да, — задумчиво сказал ее кузен. — С этого все и началось.
Бреслау, пятница 1 января 1937 года, четыре часа утра
Новогодние фейерверки взрывались над Городским Театром, когда трясущийся экипаж подъезжал под приличных размеров дом, обозначенный как Цвингерплац 1, в котором проживал капитан абвера Эберхард Мок со своей женой Карен, эльзасской овчаркой Аргосом[13] и парой пожилых служащих, Адальбертом и Мартой Гочолл. Трясся же экипаж по двум причинам. Во первых, его непрерывно бичевал порывистый ветер со снегом; во-вторых, в Мока после веселого празднования в Силезском Музее Изобразительных Искусств вселилась не нашедшая выхода мужская сила, реализовать которую он пытался прямо по дороге, не ожидая, когда очутится с женой дома, в спальне. Не обращая особого внимания на мороз, на слабые протесты Карен и болтовню извозчика, он пытался пробиться сквозь несколько слоев белья, окутывающего тело жены. Правда, результаты его усилий были мизерными; они ограничились лишь изменением в поведении возчика, который, привыкнув к подобным играм в своем экипаже, тактично умолк.
13
Сложно сказать, почему пса назвали именно так. Судите сами — Аргос это: город в Древней Греции — великан, сын Геи, убитый Гермесом — сын Зевса и Ниобы — освободитель людей от чудовищ, правнук предыдущего персонажа — строитель коробля "Арго". Понятно, что Мок интересовался мифологией, но хотя бы намек… — Прим. перевод.