– Но я не понимаю… Кого он хотел видеть? И вообще, зачем он сюда явился?
– Выбор не так уж велик, верно? – мягко произнес Найджел. – Вряд ли он приходил повидаться с Лайонелом или Ванессой.
Джанет испуганно раскрыла глаза, потом опустила веки и наконец-то откинулась в кресле, устало опустив руки на подлокотники; это была поза боксера, побитого в решающем раунде.
– Нет-нет, только не Роберт, – чуть слышно произнесла она. – Я не верю, я просто не верю! Это невозможно. Абсолютно невозможно. Роберт не может… Роберт не мог дойти до того, чтобы пригласить этого человека в дом. Этому должно быть какое-то другое объяснение.
После всех этих событий прошел день, другой, еще два, и в душе Найджела все росло и росло чувство разочарования. Расследование как будто зависло в воздухе. От Блаунта вестей не было. Как это ни невероятно, но Лайонела с Марой так и не нашли – они исчезли, словно испепеленные мгновенной вспышкой пламени. Сержант Бауэр держал Найджела в курсе событий. Машину обнаружили на следующее утро после их побега в Фоксхолвуде – они съехали с дороги на одну из лесных тропок, довольно искусно замаскировали машину ветками и мхом и так оставили.
Полиция пришла к выводу, что беглецы прятались в лесу до наступления темноты, а потом пошли пешком. На всех дорогах было организовано наблюдение, персонал железнодорожных станций был предупрежден – и все это меньше чем через полчаса после их побега из Плаш-Мидоу. Несмотря на нехватку людей, инспектор Гейтс немедленно начал опрашивать всех друзей Лайонела и Мары, живших по соседству с Плаш-Мидоу и Ферри-Лейси. На этот раз не забыли и про церковный склеп. Но никаких сообщений не поступало ни с главной железнодорожной линии, ни с боковых веток; Лайонел и Мара не угоняли и не нанимали автомобилей; за четыре дня не удалось обнаружить никаких следов. Инспектор Гейтс мог только предположить, что в первую же ночь они остановили на шоссе какую-то машину, скорее всего грузовик. Следствием было установлено, что молодые люди забрали с собой из Плаш-Мидоу два рюкзака, кое-какие туалетные принадлежности и еды дня на три.
На четвертый день Блаунт позвонил Гейтсу из Бристоля и предложил прекратить поиски в окрестностях Ферри-Лейси. Лайонел и Мара были объявлены в розыск в специальном разделе «Полицейской газеты». Если не считать этой публикации, которая обращала на них внимание всех английских полицейских, никаких шагов по их розыску не предпринималось, и все силы были брошены в другом направлении.
На пятый день в одном из городов соседнего графства был замечен молодой человек с отрастающей бородой и видом бродяги, но во всем остальном отвечающий описанию Лайонела Ситона. Он вскочил на оставленный у мостовой велосипед, отказался выполнить приказ констебля, который пробовал его остановить, и уехал, несмотря на поднявшийся шум и крик. По этому поводу Бауэр заметил: «Уж эти мне десантники, сущая беда с ними».
Представлялось совершенно очевидным, что Лайонел и Мара разделились. По мнению Найджела, Лайонел начал игру в кошки-мышки, смысл которой сводился исключительно к тому, чтобы – наверняка ему так казалось – морочить голову полицейским и отвлекать их от чего-то более важного. Вместе с тем Найджел полагал, что эта эскапада молодого человека – если только она и в самом деле была только эскападой – имела целью произвести впечатление на отца не в меньшей степени, чем на Мару. Роберт Ситон, несомненно, великий поэт и к тому же воплощенная доброта. Но гениям, как дубам-исполинам, свойственно отбрасывать вокруг себя настолько густую тень, что она подавляет все растущее рядом, забирая себе все жизненные соки земли. Дети человека, обладающего таким талантом, такой независимостью и внутренней свободой, редко бывают нормальными; чем мощнее становой хребет отца, тем неистовее и эксцентричнее их попытки самоутверждения. Когда отца любят, как Лайонел любил Роберта, такие попытки обычно направлены на то, чтобы произвести на него впечатление, получить одобрение и вырасти в его глазах, и свободны от мятежного вызова. Когда Лайонел Ситон «признался» в том, что это он прятал Финни Блэка, когда он выкинул этот номер со стрельбой и эффектным побегом, сопровождаемым лихими прыжками с высоты и таинственным исчезновением, он всего лишь хотел сказать этим: «Смотри, отец, я тоже мужчина, и я могу кое-что совершить ради тебя». И наградой ему был бы, если бы он только мог его услышать, тот смущенный, любящий и восхищенный тон, которым Роберт произнес: «О Боже, не нужно было ему этого делать».
На шестой день суперинтендант Блаунт вернулся в Ферри-Лейси. Вид у него был серьезный, но торжествующий.